2 ноября 90-летний юбилей отметил легендарный физик-ядерщик академик Юрий Трутнев, ученый, стоявший у истоков конструкции современного российского ядерного оружия. Во многом благодаря его работе стали возможны ядерный паритет между Советским Союзом и США и в конечном счете безопасность на всей планете.
Корреспондент ВГТРК Мария Саушкина стала первой среди журналистов, кому удалось побывать дома у Юрия Алексеевича и расспросить его о работе над секретными проектами.
Одному из создателей водородной бомбы — 90, а он все как мальчишка: по-юношески бодр, весел и, как прежде, упрям. Закалка и выправка — гений-физик, на чьих плечах лежал груз ответственности за мир во всем мире и от чьих открытий изысканий зависел баланс мира, — не сбавляет оборотов и сегодня.
Взрыв. Цепная реакция. Во всем мире обрывается связь. Действует всепоглощающая энергия силы, испепеляющая все на своем пути. В 1955 год русские установили новый мировой порядок, приведя мир в равновесие. Ядерная гонка остановлена. Соединенным Штатам приходится менять свои планы — удар, что хотели нанести по Советам, теряет смысл. За океаном отныне могут показать ту самую "кузькину мать".
Когда-то эти головные части ракет служили щитом нашей Родины, а самая мощная в мире бомба сыграла огромную политическую роль — именно после того как ее взорвали на полигоне, был подписан Московский договор о прекращении испытаний сразу в трех средах: в космосе, в воздухе и в воде.
Академгородок в Сарове — одной из самых секретных точек мира. Гений-физик Трутнев встречает нас в своем деревянном особнячке. Ему, кроме науки, всю жизнь ничего и не нужно было. Пережив в юности тяготы и лишения войны, он жаждал только одного — чтобы такого больше не повторилось. С этим запалом молодой физик, оставив все, переехал из Петербурга в секретный город Арзамас-16.
"На Исаакиевской площади, напротив института отца, — бывшее германское посольство. Я увидел колоссальный красный флаг со свастикой. Для меня это был удар по сердцу. Именно поэтому я и поехал, чтобы такие вещи не повторялись. Зло можно победить только злом. Плохо ты себя ведешь, давай с тобой помиримся — это все для детей", — уверен Юрий Трутнев, академик РАН, первый заместитель руководителя Российского федерального ядерного центра.
Водородную бомбу в Советском Союзе создавали во всех смыслах вопреки. В голодные послевоенные годы, когда страна только вставала на ноги, начали чуть не с нуля работать над термоядерной бомбой. Создавали по образу и подобию американской, разведка донесла, но твердо следуя принципу "догнать и перегнать".
Что было внутри бомбы, предстояло разгадать. Принцип радиационной имплозии, о котором советские ученые не знали. Именно Трутнев понял, как этот принцип работает. Американская водородная бомба была громоздкой — с трехэтажный дом — а наша, превосходя все ожидания, могла доставляться на бомбардировщиках в любую точку планеты.
"Мы знали, что американцы это сделали. Это заставляло думать и думать. В результате в 1955 году мы этот принцип обнаружили и этот термоядерный заряд", — вспоминает Трутнев.
Сегодня во всем мире — новая гонка — по как можно более эффективному использованию термоядерной энергии в мирном русле. Федеральный ядерный центр под руководством корпорации "Росатома" в Сарове уверенно держится в лидерах в этом соревновании держав.
Проект создания мощного лазера, с помощью которого термоядерная реакция будет использована в производстве.
"Наработки, которые были сделаны 50-60 лет назад, в том числе связанные с именем Юрия Алексеевича Трутнева, сейчас используются и будут использованы в том числе для того, чтобы получать термоядерную энергию для промышленных целей. И тот проект, который сейчас здесь реализуется, является проектом, который может обеспечить лидерство нашей страны в области термоядерной энергетики", — отметил президент РАН Александр Сергеев.
Над созданием мощного лазера подобного класса сейчас одновременно работают научные центры Франции, Китая, России и США. Кто будет первым в получении этой мирной энергии термоядерного синтеза, ученые дадут ответ всего через несколько лет.
Двадцать второго ноября 1955 года в Советском Союзе на Семипалатинском полигоне состоялось успешное испытание первой полноценной отечественной водородной бомбы РДС-37. Она стала прототипом будущих боеприпасов, ставших основой ядерного щита России и обеспечивших стратегический паритет с США и в конечном счете мир. По мнению специалистов, ключевой вклад в те успехи внес молодой тогда сотрудник ядерно-оружейного "штаба" страны — Конструкторского бюро-11 (ныне Российский федеральный ядерный центр — Всероссийский научно-исследовательский институт экспериментальной физики, Саров) — Юрий Трутнев.
Второго ноября этого года первому заместителю научного руководителя по перспективным исследованиям РФЯЦ-ВНИИЭФ академику Трутневу исполнилось 90 лет. Президент России Владимир Путин в Кремле вручил легендарному ученому орден "За заслуги перед Отечеством" первой степени. О том, как создавались отечественные термоядерные заряды, как опыт советского атомного проекта может помочь развивать новые направления оборонных исследований и о том, что нужно молодежи, чтобы состояться в науке, Юрий Трутнев рассказал в интервью РИА Новости. Беседовал специальный корреспондент Владимир Сычев.
Юрий Алексеевич, как вы считаете, несмотря на развитие новых видов оружия, например гиперзвукового, остается ли необходимость в существовании ядерного оружия?
— Конечно, остается, причем необходимость не просто в его существовании, но и совершенствовании. Мы этим занимаемся в нашем ядерном центре. Но не только этим, а и другими вещами, которые, скажем так, помогли бы ядерному оружию поразить врага.
Ведущие державы, обладающие ядерным оружием, соблюдают запрет на его испытания. Не может ли в таких условиях снизиться качество оснащения ядерных сил?
— В том, что испытания запрещены, я думаю, ничего страшного нет — накоплен необходимый опыт, накоплены заряды, которые мы можем делать. Создаются и новые носители, на которые можно ставить существующие заряды.
— С самого начала я работал на обороноспособность страны. И сейчас это самая главная моя задача. Но подробно говорить, какими задачами я занимаюсь в настоящее время, наверное, все-таки нецелесообразно.
А каким образом вам удалось прийти к идеям, которые легли в основу нашего современного термоядерного оружия?
С чего все началось? После того, как был сделан и испытан в 1949 году первый советский атомный заряд, и американцы, и наша страна начали разрабатывать термоядерные заряды. 12 августа 1953 года был испытан наш заряд, так называемая слойка, конструкция которой — атомный заряд, окруженный слоями термоядерного "горючего" и урана-238 — была предложена Андреем Сахаровым. Но это не был термоядерный заряд в современном понимании. Дело в том, что заряд можно считать термоядерным, если больше половины энергии при его взрыве выделяется за счет термоядерных реакций слияния ядер изотопов водорода — дейтерия и трития, а не за счет реакций деления ядер урана или плутония. С этой точки зрения "слойка Сахарова" была атомным зарядом с так называемым термоядерным усилением, дававшим поток нейтронов, которые способствовали делению ядер урана-238. Это позволило повысить мощность заряда до 400 килотонн. Для сравнения, первый наш атомный заряд дал около 20 килотонн.
Перед нами стояла задача повысить мощность заряда до мегатонного уровня. Но в какой-то момент стало ясно, что в силу особенностей конструкции "слойки" этого не добиться.
- В чем были основные затруднения?
— Надо было придумать, как эффективно сжимать большие количества термоядерного "горючего" — дейтерида лития-6. Ведь термоядерные реакции идут при колоссальных температурах и давлениях. Так вот, обычные взрывчатые вещества для обеспечения нужного сжатия, или как мы называем имплозии, не годились.
Использовать для этого энергию взрыва атомных зарядов впервые предложил Авраамий Завенягин — один из руководителей нашей атомной отрасли в то время. Он сказал — возьмите термоядерный заряд, обложите его кругом атомными зарядами, одновременно взорвите их, они его и обожмут. И вот это было еще, конечно, не решение проблемы, но намек на то, что делать. Эту идею потом развил наш теоретик Виктор Давиденко. Фактически он предложил схему так называемого двухступенчатого заряда — кожух, в котором находились пространственно разделенные атомный и термоядерный узлы. Энергия взрыва первичной атомной ступени использовалась бы для зажигания термоядерных реакций во вторичной ступени. У наших выдающихся специалистов Якова Зельдовича и Андрея Сахарова были большие надежды на эту схему так называемой ядерной имплозии.
- А какие идеи были у вас?
Расскажу. Я много занимался теорией КПД атомных зарядов. Я знал, что при их взрыве очень много энергии выходит в виде рентгеновского излучения. И я начал подумывать о том, как бы сделать так, чтобы термоядерный заряд обложить легким веществом — "обмазкой", это могут быть химические элементы с малым номером, имеющие очень хорошую теплопроводность, и с помощью рентгеновского излучения от взрыва первичного атомного заряда "обмазку" нагреть. При этом ее вещество испарялось бы наружу, навстречу излучению, а в результате, как при движении ракеты, создавался бы реактивный импульс, направленный внутрь вторичного заряда и создающий давление, нужное для эффективного сжатия термоядерного "горючего".
Но как было обеспечить равномерное, симметричное воздействие излучения на сферическую поверхность термоядерного заряда с "обмазкой"? Тут я застрял.
И вот в некий момент весной 1954 года из Москвы приезжает Зельдович и говорит: "Знаю, что делать! Давайте будем выпускать излучение вот так". И тут же нарисовал схему, каким образом можно реализовать принцип радиационной имплозии. И я сразу понял, что моя идея пригодна для этого.
Я в тот же день пришел к Сахарову и говорю: "Андрей Дмитриевич, вот Яков Борисович предлагает действовать излучением таким-то образом. А я предлагаю термоядерный заряд окружить легким веществом и с его помощью производить обжатие". И остановились на этом.
- На вашем предложении?
— Нет, это не только мое предложение. Это предложение трех людей — Зельдовича, Сахарова, Трутнева. Зельдович предложил, как именно направлять рентгеновское излучение, Сахаров показал, что это излучение не поглощается стенками кожуха, а остается в нем и поэтому может происходить равномерное воздействие на поверхность термоядерного узла. А моя идея — "обмазка" из легкого вещества для перевода излучения в необходимое давление. Я помню, как я придумал свою идею, но как они дошли до своих идей, сейчас могу только догадываться.
Но, конечно, надо было сначала все рассчитать, показать, получится ли что-нибудь. Это же не велосипед — соединил два колеса и едешь. Здесь температуры в десятки миллионы градусов. Давления невероятные. Времена… У нас было измерение времени в мигах, а за один миг принималась одна десятимиллионная доля секунды. А весь процесс взрыва происходит за несколько десятков мигов. Представляете, какие это малые времена?
- А сколько времени заняли расчеты и создание заряда?
— Могу сказать — идея появилась весной 1954 года, а испытание прошло в ноябре 1955 года. И все это время шла бешеная работа. К ней подключились молодые специалисты — те, кто пришли в наш центр в 1951-м году, в том числе и я. И каждый рассматривал определенный момент процесса. И в результате был сконструирован фактически первый наш настоящий термоядерный заряд РДС-37. Основной принцип его устройства сейчас не скрывается.
— Мы стояли в 40 километрах от эпицентра взрыва. У нас, конечно, были темные очки, защищавшие глаза. Вспышка. Мы вскочили, начали кричать: "Победа!" — и тут пришла ударная волна. Как нас тряхнуло! Мы попадали, вскакиваем — а тут вторая волна, отраженная от земли. Опять все упали.
Самое главное — то, что мы получили расчетную мощность 1,6 мегатонны. Мощность заряда, правда, изначально была уменьшена вдвое, потому что полигон не был рассчитан на взрывы больших мощностей.
Но у меня тем временем в голове уже была другая идея — более совершенного изделия на основе нового принципа конструирования термоядерного заряда. После испытания РДС-37 я на следующий день вечером позвал на берег Иртыша моего друга и коллегу Юрия Николаевича Бабаева и говорю: "Юра, давай мы попробуем сделать вот такую штуку". И он согласился. Мы вернулись в Саров и нарисовали схему заряда, предложили ее. Это изделие получило индекс 49. Я не буду говорить, что это такое. Изделие 49 похоже на РДС-37, но не во всем. Над нами начали смеяться, это все ерунда, ничего у вас не получится. Короче, нас не поддержали — потому что не поняли. Решили, по-видимому, так — ну придумывает молодежь, ну и пусть. И долгое время так было.
А мы что? Наше КБ-11 в части расчетов сотрудничало с Мстиславом Келдышем, с его Институтом прикладной математики. С его молодыми ребятами мы к тому времени уже сработались. И начали считать. Все было ясно и понятно.
В то же время наши специалисты — Зельдович, Сахаров, Евгений Забабахин, Лев Феоктистов — предлагали свои варианты, оставаясь в рамках схемы РДС-37. Я до сих пор не могу понять, как такие люди, выдающиеся умы, вместо того чтобы приспосабливать термоядерный заряд к носителю, к ракете, начали исследовать — а нельзя ли получить еще большую мощность? И напоролись на то, что те изменения, которые они предлагали, приводили к отказу. У Зельдовича на испытаниях подряд было три отказа термоядерных узлов!
- Что же в итоге?
— Мы стали настаивать на своем предложении. Нас поддержал Игорь Васильевич Курчатов. Испытание изделия 49 состоялось в День Советской Армии, 23 февраля 1958 года на полигоне на Новой Земле. Успех был очень большой. В 1958 году состоялось несколько испытаний изделий разных мощностей на основе 49-го заряда. Он пошел в серию, его поставили на ракеты, и это уже была основа термоядерного оружия нашей страны.
Но после испытаний в ноябре 1958 года наше руководство прекратило дальнейшие эксперименты на полигонах, это был первый мораторий на ядерные испытания. И вот какая вещь — Сахаров выступил за отказ от испытаний. Но в стране в это время не было ни одного боевого термоядерного заряда! А Сахаров настаивал — мы будем сдавать военным свои заряды без испытаний.
Я некоторое время назад начал перелистывать историю наших испытаний и сопоставлять ее с тем, что делал тогда Сахаров и о чем он потом писал в своих воспоминаниях. Так вот что выясняется — он все время выступал против испытаний именно наших новых зарядов. Выходит некрасивая вещь — у него не получается с его зарядами, а у нас получается, и он выступает против наших испытаний. Как это можно было делать в тех условиях противостояния с США, когда американцы испытывали свои новые термоядерные заряды? Не могу понять. Тут даже не знаешь, что и думать.
Однажды, много позже, я сказал Юлию Борисовичу Харитону (научному руководителю КБ-11/ВНИИЭФ — ред.): " Давайте съездим к Сахарову и зададим ему вопросы, в том числе можно ли сдавать заряды военным в серию без испытаний". Приехали, спрашиваем. Он отвечает, можно сдавать без испытаний. Говорил только я. Юлий Борисович молчал. Но когда мы уходили, одевались, вдруг Харитон сказал: "Андрей Дмитриевич, ваша позиция — это позиция игрока". Попрощались и ушли. Через три дня Сахаров умер.
Конец 1950-х годов, начало 1960-х — постепенно приближалось время для самого мощного в истории термоядерного заряда, который сейчас в обиходе называют по-разному — "Царь-бомбой" или "Кузькиной матерью"…
— Это изделие под индексом 602 предложил тоже я. Харитону я сказал: "Юлий Борисович, давайте сделаем 100-мегатонный заряд. Может быть, тогда на Западе поймут, что дальше им будет бессмысленно наращивать свой мегатоннаж". Он согласился. Но мы и здесь в целях безопасности сделали заряд половинной мощности, ступень из урана-238 заменили на свинец.
Приехали на Новую Землю. Испытание состоялось 30 октября 1961 года. Мы стояли у пульта, где шел обратный отсчет. И в некий момент хлоп! — и радиосвязь прекратилась. Это значит, что взрыв успешно произошел, его мощность составила 58 мегатонн.
Взрыв был очень чистым с точки зрения выделения радиоактивных осколков. Американцы и англичане потом удивлялись — как это, такая мощность и так мало осколков — процента три? После этого все, что мы, молодые, ни предлагали, все шло на испытания. Удивительное дело — уже не случалось, чтобы нам отказали, даже разговоров таких не было. Мы с Бабаевым подключили кучу теоретиков, которые тут же обучались и получали нужные результаты.
Был такой любопытный случай. Мы решили сделать 40-мегатонный, но при этом компактный заряд. Опять-таки чтобы радиоактивной грязи не было, убрали урановую ступень и тоже заменили ее на свинец. Расчетную мощность тем самым снизили до 20 мегатонн. В день испытаний я был здесь, в Сарове. Съездил на рынок, вернулся домой. Раздается звонок Юлия Борисовича Харитона: "Юрий Алексеевич, немедленно приезжайте в кабинет Музрукова". Это был директор нашего центра. Я спрашиваю, а как дела на полигоне?— "Вот приезжайте". Приезжаю. Картина: пустой кабинет, сцепив руки за спиной, быстро, из угла в угол, нахмурившись, ходит Харитон. Я опять: "Юлий Борисович, что получилось-то?" — "Две мегатонны". — " Как две мегатонны? Там должно быть 20 мегатонн". — "Ну вот так вышло". Думаю, елки-палки, как же так? Но я догадался спросить: "Юлий Борисович, а по какой методике определяли мощность?" — "По подъему облака". Довольно нахально говорю: "По подъему облака? Юлий Борисович, я поехал домой. Когда будут настоящие измерения, тогда другое дело".
- Что же произошло?
Облако всегда поднимается на ту или иную высоту в зависимости не только от мощности взрыва, но и от состояния атмосферы. В тот раз инверсия воздуха была такой, что облако поднялось только на 16 километров при двадцати мегатоннах. Так вот, я приехал домой и размышляю — что же там могло быть? Вдруг новый звонок: "Юра? Мы сейчас к вам приедем". Это был Давид Абрамович Фишман (первый заместитель главного конструктора КБ-11/ВНИИЭФ по разработке ядерных зарядов — ред.). Приехали они с Харитоном и говорят, да, по другим методикам измерили мощность, получили двадцать мегатонн.
Правильно мы понимаем, что, возможно, самым главным результатом испытания "супербомбы" в 1961-м году стало то, что американцы практически сразу прекратили гонку за наращивание мегатоннажа своих зарядов?
— Абсолютно правильно. Американцы поняли, что нас не испугаешь, а мы их испугаем. И они опустили мощности в своих испытаниях. Мы могли и больше сделать, но какой смысл?
Вы отметили очень высокую степень чистоты того заряда. Именно тогда возникло направление по созданию зарядов для мирных, промышленных взрывов?
— Мы с самого начала думали о том, как использовать ядерные взрывы для мирных целей. Что для этого нужно было сделать? Очень сильно уменьшить, фактически ликвидировать радиоактивность осколков, возникающих при взрыве. Я и здесь проявил инициативу — как сделать чистый заряд, в термоядерном узле которого нет делящихся материалов. И мы спроектировали такой заряд. Параллельно тематикой промышленных зарядов занимался и второй наш ядерный центр — нынешний ВНИИТФ в Снежинске.
- Известно, что с помощью первого мирного ядерного взрыва в 1965 году в Казахстане было создано озеро Чаган.
— Это было сделано как раз с помощью нашего заряда. Его взорвали в русле реки Чаган. Сделали воронку, она заполнилась водой. Позже там сделали гидростанцию.
- Писали, что вы в этом озере купались.
— И купались мы, и ничего страшного. Врут, когда говорят, что там опасно. В этом озере рыбы развелось огромное количество.
Юрий Алексеевич, сами ученые считают ядерные и термоядерные заряды совокупностью оригинальных и даже красивых физических принципов и инженерных решений. А с чем бы вы сравнили разработку зарядов? Например, с работой архитектора? Ведь это же тоже можно назвать настоящим творчеством?
— Это творчество, но совершенно иного порядка, чем, например, работа художника. Художник работает в первую очередь на эмоциях: здесь проведем кистью так, а здесь иначе. Этот куст страшно "кричит", сделаем так-то. А у нас — расчет, очень сложный и очень ответственный. Если что-то прозеваешь, ничего не получится. И мы делали расчеты группами, работали командами, где каждый понимает друг друга. Если надо что-то проверить — не спорят, а смотрят, проверяют. С такими группами я привык работать, организую их — и дело идет.
На проходивших в сентябре выборах президента Российской академии наук запомнилось ваше яркое выступление с трибуны в поддержку кандидатуры Александра Сергеева, впоследствии избранного главой РАН.
— Я должен сказать, что выступление Александра Михайловича с его четкой программой, пониманием, что и как делать, значительно превосходило выступления всех остальных кандидатов. Было видно, что вот он — настоящий лидер.
По мнению Александра Сергеева, о чем он не раз говорил, в России сейчас практически исчерпан накопленный в советские времена научный задел для решения оборонных задач. Как вы полагаете, для улучшения ситуации может ли помочь опыт нашего атомного проекта, когда четко ставились конкретные задачи, а для их решения концентрировались все необходимые ресурсы — интеллектуальные и материальные?
— Может. То, что важно с точки зрения обороны, надо сосредотачивать в таких институтах, как наш. Я выступаю за то, чтобы в нашем ядерном центре развивать то, что хуже идет в других местах, но что у нас, наоборот, идет успешно и что мы могли бы делать.
- Можете ли привести пример?
Суперкомпьютеры. Я считаю, что эти машины по-настоящему должны делать мы, наш институт, потому что мы в этом заинтересованы в высшей степени. Не в материальной выгоде — продать и деньги положить в карман, а в возможности применять эту технику и знать, что она работает на дело. Для того чтобы правильно спроектировать заряд, надо сначала его рассчитать, тем более что мы же не можем пощупать, что происходит в термоядерном узле. И для этого надо иметь не только соответствующих физиков-теоретиков, но и математиков и, естественно, вычислительную технику. За это я боролся всю жизнь и борюсь сейчас.
В свое время мы считали на "Рейнметаллах" — они были электромеханические и здорово трещали. Потом появились первые наши ламповые машины "Стрела". Вот как раз на них и был рассчитан РДС-37. А после 49-го изделия к нам в центр поступили машины М-20 и затем БЭСМ — быстродействующие электронные счетные машины. БЭСМ-3, БЭСМ-4 и, наконец, БЭСМ-6. Я хочу подчеркнуть, что это была, конечно, для своего времени суперЭВМ, первая наша вычислительная машина на полупроводниках, она позволила Советскому Союзу сравняться с американцами в вычислительных мощностях.
- Юрий Алексеевич, а что нужно молодым людям, чтобы состояться в науке?
— Я могу, судя по своему опыту, сказать так — прежде всего надо много читать. Сейчас мало читают, причем читают в основном ерунду. Но как привить молодежи потребность к хорошей литературе, описывающей науку и научные исследования? Конечно, надо читать научно-популярные книги. Например, "Охотники за микробами" и "Стоит ли им жить?" Поля де Крюи. Это же любопытнейшие, великолепные вещи. Фантастику — ее я читаю с большим удовольствием, люблю именно научную фантастику, перечитываю Станислава Лема. Очень советую читать книги из серии "Жизнь замечательных людей".
Я с детства собирал книги, у меня большая библиотека. Когда наша семья в 1944 году вернулась в Ленинград после снятия блокады, одно из самых больших впечатлений на меня произвели книжные развалы на фоне разрушенных домов. Горы книг, их продавали, и я покупал и покупал книги по науке. Интересно, что даже потом находились владельцы некоторых книг.
Как-то раз, еще до войны, я купил небольшую книжечку о конференции по физике атомного ядра. Автором был Юлий Харитон. И вот ведь как получилось — мы потом несколько десятилетий работали вместе. Однажды я рассказал ему, что у меня есть такая книжка. А у Харитона ее почему-то не было, видимо, потерялась. И он попросил подарить ее. Конечно, Юлию Борисовичу я отказать не мог.
- (р. 2.XI.1927) советский физик, чл. кор. АН СССР (1964). Р. в Москве. Окончил Ленинградский ун т (1950). Основные работы в области теоретической физики. Ленинская премия (1959), Герой Социалистического Труда (1962). Трутнев, Юрий Алексеевич… … Большая биографическая энциклопедия
- (р. 1927) российский физик, академик РАН (199..1), Герой Социалистического Труда. Труды по теоретической физике. Ленинская премия (1959), Государственная премия СССР (1984) … Большой Энциклопедический словарь
- (р. 2.11.1927, Москва), советский физик, член корреспондент АН СССР (1964), Герой Социалистического Труда. Член КПСС с 1961. Окончил ЛГУ в 1950. Основные труды по теоретической физике. Ленинская премия. Награжден 2 орденами Ленина, орденом… … Большая советская энциклопедия
- (р. 1927), физик, академик РАН (1991), Герой Социалистического Труда (1962). Труды по теоретической ядерной физике. Ленинская премия (1959), Государственная премия СССР (1984). * * * ТРУТНЕВ Юрий Алексеевич ТРУТНЕВ Юрий Алексеевич (р. 1927),… … Энциклопедический словарь
- … Википедия
- (р. 2 ноября 1927, Москва) советский и российский учёный физик, действительный член Российской Академии наук, доктор технических наук, Герой социалистического труда (1962 г.), кавалер ордена Ленина (1956 г.), кавалер ордена За заслуги перед… … Википедия
Юрий Петрович Трутнев … Википедия
Академик Юрий Трутнев — последний из великой плеяды ученых, которые начали работать с Курчатовым над «Атомным проектом» и создали мощный ядерный щит СССР. Ленинскую премию Трутнев получил в 32 года, звание Героя Социалистического Труда — в 35 лет. Вместе с Сахаровым предложил идею самой большой в мире водородной бомбы, которую Хрущев назвал «Кузькина мать» и пугал ею Америку. Трутнев создал тот тип ядерных боезарядов, который сегодня составляет основу стратегической безопасности России. С академиком, недавно отметившим 85-летие, встретился обозреватель «Культуры».
культура: Надо честно признать, что сегодня физика и вообще наука не занимают умы молодежи. Во времена Вашей юности дело явно обстояло иначе. Как Вы увлеклись наукой?
Трутнев: Физика — это романтика. Нет ничего более романтичного, чем занятия наукой. Мне жаль людей, которые этого не понимают. Наука — потрясающая вещь, от которой, как от музыки и поэзии, замирает в восхищении дух. Я далеко не молод, но это отношение к науке у меня сохранилось. Только физик может смотреть на небо и понимать, что это такое. Школьником я увлекался химией, биологией, палеонтологией, но красивее всего была ядерная физика. Я рылся в книгах и знал, что атомную энергию можно использовать для разных целей. Школьником читал лекции солдатам об атомной энергии. Отец всю войну был командиром батальона ПВО в Ленинграде. Между прочим, я закончил ту же школу на Фонтанке, где учились Зельдович и Райкин. О узнал, остановившись у газетной тумбы на бульваре. Схватился за голову — мы отстали! Еще до войны знал имена Харитона и Зельдовича, но и подумать не мог, что буду работать вместе с ними в «Атомном проекте».
культура: В первой половине ХХ столетия лидером мировой науки была Германия, которая собирала главный урожай Нобелевских премий. В области ядерной физики в Германии были выполнены прорывные работы — Гейзенберг, Паули, фон Лауэ, Ган и Штрассман, Герлах. Эти ученые остались в Германии. Почему Гитлер не сделал атомную бомбу?
Трутнев:
Гитлер был помешан на блицкригах и решил не создавать новых вооружений, если не получишь результат за 6 месяцев. Гитлер высмеял идею атомной бомбы, но ведь даже великие Паули и Гейзенберг не верили, что Америка создаст такое оружие. США помогли ученые-эмигранты из Европы — Эйнштейн, Ферми, Сцилард, Ульм, Кистяковский. Но даже если бы у Гитлера появилось ядерное оружие, ход войны это бы не изменило — перевес союзников был слишком велик. Что касается СССР, то нас война затормозила. Я уверен: если бы не громадные ресурсы, ушедшие на войну, СССР первым освоил бы атомную энергию. У наших ученых было колоссальное чувство ответственности. Сейчас трудно понять, о чем я говорю. А вот создание атомной бомбы — это следствие войны. Если бы не разразилась Вторая мировая, то с большой вероятностью не появилась бы и атомная бомба. Точно знаю, что Харитон и Зельдович поначалу об атомной бомбе даже не думали.
культура: Всю жизнь Вы провели под спудом секретности, впервые Ваше имя было упомянуто в «Воспоминаниях» Сахарова лишь в 1990-е годы. Вместе с Сахаровым Вы работали над усовершенствованием технологий массового уничтожения людей. В 1961 году по вашему проекту была создана и испытана бомба «Кузькина мать» мощностью в 100 мегатонн, в 5 тысяч раз сильнее сброшенной на Хиросиму. Нет ли в такой жизненной стезе противоречия с гуманистической сущностью человека? Ваш соавтор по легендарному изделию РДС-37 академик Сахаров стал в итоге рьяным борцом за мир и разоружение.
Трутнев: Вы живы — это и есть ответ на вопрос о роли атомной бомбы в истории. Судьба страны долго зависела от того, есть ли у нас атомная бомба. А потом — от того, насколько бомба эффективна. Не надо забывать, что Америка угрожающе размахивала своей бомбой. Если бы не США, мы бы сначала научились использовать атомную энергию в мирных целях.
Атомный проект ускорил развитие СССР, хотя нельзя забывать о лагерях и подневольном труде. Как свидетель тех событий могу сказать, что роль Берии как великолепного организатора была очень велика. К нам в Арзамас Берия ни разу не приезжал, но, когда Харитон просил, ученых в обиду органам не давал.
Должен сказать, что я всегда был вне политики и занимался физикой. Военные приложения безразличны науке, они суть порождение воли политиков. Но что касается деятельности Сахарова, я не согласен с ним. И уверен, что сам Сахаров ужаснулся бы нынешнему состоянию страны, когда спекулянты и махинаторы оставляют за границей целые состояния, на которые можно было бы сделать массу полезных дел. Объективно Сахаров, сам того не ведая, помогал развалу страны, а полученные свободы, как выяснилось, не привели к расцвету экономики, промышленности, науки. Жульничество приобрело всеобщий характер. Актуально высказывание Гексли о том, что нельзя перемолоть лебеду в пшеничную муку и нельзя получить истину из неверных предпосылок. Я видел Сахарова за три дня до его смерти, мы заходили к нему домой с Харитоном. Долго говорили, спорили о том, куда идет страна, и на прощание Харитон сказал: «Андрей Дмитриевич, а ведь вы — игрок». Это была последняя встреча великих ученых, которыми я считаю Харитона и Сахарова.
Пока ядерные арсеналы существуют и потенциально угрожают России, я буду работать для обеспечения безопасности.
культура: Вы состоите в Академии наук с 1964 года, то есть полвека. По сравнению с прежними временами, кажется, что наука находится на обочине общественного внимания, а власть может легко обойтись без Академии наук и обращается к ней за рекомендациями в исключительных случаях. Чем грозит стране затянувшееся падение интереса к науке и вообще к духовным ценностям?
Трутнев: Мировой опыт, особенно в последние века, не знает исключений из жесткого правила: развитие человечества зиждется на достижениях науки. Сегодняшнее экономическое лидерство США было бы невозможно без передовой науки. Когда мы соперничали с США в создании атомного оружия, наука у нас была не хуже и экономика не столь безутешно отставала от американской. Потом во время «холодной войны» кремлевские старцы все проиграли, отставание началось с Хрущева.
Китай из захудалой страны превратился в мирового лидера благодаря высоким технологиям и вниманию к науке. У нас никто из высших чиновников, в отличие от прежних времен, к науке отношения не имеет, а надежды на рынок привели только к тому, что ловкие люди обобрали страну и тратят деньги на глупости. Но это безобразие долго продолжаться не может. Либо крах, либо страна начнет подниматься, а без науки это невозможно. Время болтунов и квази-политических деятелей не может длиться вечно. Хватит о себе беспокоиться и набивать карманы, это же скучно.
Российская наука сохраняет потенциал, но беда в том, что по-настоящему работают все-таки не молодые люди, а 60-летние ученые. С недавних пор пришли деньги, наметилась положительная динамика. Только молодые ученые должны расти на живом деле, на перспективных направлениях, но никаких крупных задач перед наукой власть не ставит.
России остро необходимы, как я говорю, «свеж-идеи». Надо постоянно подниматься на новый уровень, ставить перед собой новые задачи. Я всю жизнь руководствуюсь этим принципом, и только таким образом можно сохранять квалификацию. Думаю, еще лет десять буду донимать начальство свежими идеями.
культура: В 1965 году по Вашему проекту в Семипалатинске был произведен ядерный взрыв и создано большое озеро Чаган. Министр Славский в нем искупался и оставался министром до 90 лет. Вы купались в Чагане?
Трутнев: Купался и на рыбалку ездил. Моя жена Люда, с которой мы женаты уже 55 лет, в ужасе от этого. Линей бреднями черпали, уха была неотразимая. Но все-таки уровень радиации на озере до сих пор выше нормы. Если и проводить ядерные взрывы в мирных целях, то только в безлюдных районах.
Юрий Алексеевич Трутнев родился 2 ноября 1927 года в Москве. После окончания Ленинградского государственного университета в 1951 г был направлен на работу Всесоюзный научно-исследовательский институт экспериментальной физики (ВНИИЭФ) и начал работу в Арзамас-16 в Конструкторское бюро № 11 (КБ-11).
Ю. А. Трутнев являлся одним из основных участников работ по созданию термоядерного заряда РДС-37. За участие в этом проекте был награждён в 1956 году орденом Ленина. Заложенный в разработку заряда принцип радиационной имплозии лёг в основу нового принципа создания термоядерного оружия, а сам заряд стал прототипом многих советских ядерных зарядов, разработанных в дальнейшем.
Развитие и совершенствование принципов, положенных в основу создания РДС-37, вылилось в создание Проекта 49, успешное испытание которого прошло в 1958 году. За работы над этим проектом Ю. А. Трутнев был удостоен в 1959 году Ленинской премии.
К 1962 году вместе с Юрием Бабаевым подготовил доклад «О необходимости развёртывания работ по изучению возможностей использования атомных и термоядерных взрывов в технических и научных целях». Этот документ был подготовлен для министра среднего машиностроения Е. П. Славского, был высоко оценен специалистами и на его основе была построена программа «мирных атомных взрывов». Первой реализацией программы стал проект «Чаган» в январе 1965 года.
Ю. А. Трутнев с 26 июня 1964 года - член-корреспондент АН СССР, а с 7 декабря 1991 года - академик РАН.
Ю. А. Трутнев один из крупнейших российских учёных в области физики высоких плотностей энергии и один из ведущих специалистов по созданию ядерных и термоядерных зарядов. С 1999 года он является первым заместителем научного руководителя Российского федерального ядерного центра.
