В портовом городе каждые полчаса на гавани и с рейда доносятся мелодичные удары в колокол. Рождаясь почти одновременно, они сливаются в короткий перезвон и быстро затухают, точно захлебываясь, на широкой глади бухты. На кораблях и судах бьют склянки. Живет старая традиция.
Да, теперь это только традиция. И далеко не каждый сегодня сможет ответить на вопрос, что же означает выражение "бить склянки"?
А кое-кто, может быть, и ужаснется - зачем это понадобилось морякам каждые полчаса бить какие-то склянки?
Давайте приоткроем завесу времени и заглянем в тот период жизни флота, когда отбивание склянок было насущной необходимостью на корабле.
Если присмотреться к гравюрам, украшающим титульные листы старинных морских книг, то на многих из них можно увидеть изображения вещей, не одну сотню лет верой и правдой служивших судоводителям прошлого и помогавших превратить искусство кораблевождения в науку, практически доступную каждому.
Ваш взгляд прежде всего остановится на якоре, правда, не слишком похожем на современные, да и на тот традиционный, давно всем примелькавшийся якорек, который мы привыкли видеть на флотских пуговицах и пряжках матросских ремней. Вы обнаружите здесь и свиток карт, тоже не очень напоминающих те, которыми вы начали пользоваться еще в школе. Увидите и картушку компаса с затейливо разрисованным румбом «Норд», и звездный глобус, и граненую гирьку лота, и сектор ручного лага, и подзорную трубу, и... странное устройство, внешне похожее на две большие бутыли, соединенные горлышками и заключенные в ограду из деревянных реек. Такого прибора сегодня не найти ни на одном судне, разве только в каюте у ревнителя морской старины.
А ведь было время, когда ни один капитан не решился бы выйти в дальнее плавание без такого устройства, служившего для измерения и хранения времени. Проще сказать, это были морские песочные часы.
О часах, достаточно удобных, не слишком тяжелых, сравнительно точных и надежных, столетиями мечтали моряки, пока наконец они не появились в XVI веке. Часы существовали издревле. Прежде чем на корабли пришли песочные часы, люди уже давно умели измерять время. Еще египетские жрецы тысячелетия назад обратили внимание на равномерность видимого движения Солнца. Они и придумали сначала примитивные, а потом и более совершенные солнечные часы, которые показывали время с точностью до одной-двух минут. Но такие часы морякам не годились. Во-первых, они работали только днем, да притом лишь в ясную погоду. Во-вторых, солнечные часы были стационарным указателем времени, показывавшим, как говорим мы сейчас, лишь местное время, а корабли-то, как известно, на месте не стоят. Такие часы были для них непригодны.
Позже, во II тысячелетии до н.э., кто-то в Риме обратил внимание на равномерность падения капель жидкости из прохудившегося сосуда. Цепкий человеческий ум тут же ухватился за это явление, и вскоре появились водяные часы - клепсидра. Хоть точность их была и невелика, но по тем временам она оказалась достаточной.
Однако морякам и водяные часы не годились. Стоило чуть-чуть наклонить клепсидру, и она начинала безбожно врать. При шторме же вода выплескивалась из сосудов и такие часы вообще отказывались работать, ну а мыслимо ли представить себе судно, палуба которого не качается?
Когда на корабли пришли песочные часы, во время качки они вели себя куда более устойчиво. Их можно было закрыть герметически, но показания таких часов от этого не менялись. И моряков они в ту пору вполне устраивали. Довольно быстро на судах песочные часы стали просто незаменимыми. И все-таки, прослужив неполных 300 лет, они навсегда ушли в отставку. Впрочем... Такую великую службу эти неуклюжие часы успели сослужить мореходам, что до сих пор на кораблях флота их вспоминают каждые полчаса.
В России песочные часы во флоте вошли во всеобщее употребление в 1720 году, когда Петр I ввел в употребление свой Морской устав. В ту пору по табелю снабжения на каждый корабль полагались получасовые и четырехчасовые песочные часы. Острые на язык матросы очень скоро окрестили получасовые часы «склянками». Четырехчасовым досталось менее выразительное имя.
Тот же Морской устав разделил корабельные сутки на шесть разных промежутков времени, названных немецким словом Wacht - стража. Матросы быстро переделали его на русский лад. Получилось вахта. В таком виде это слово и прижилось во флоте.
Корабельные вахты были великим нововведением: до того все назначения на работы и их продолжительность, как и время отдыха, производились на глазок и в конечном счете зависели от воли командира корабля. Теперь же он делил время работы и отдыха, строго основываясь на параграфе устава и показаниях часов. Отстоял матрос четырехчасовую вахту либо отработал положенное время - иди отдыхать. Отдохнул четыре часа - снова заступай на вахту или занимайся судовыми работами. И никаких пререканий, никаких споров о том, кому пришлось больше работать. Возник строгий порядок. И завтрак вовремя, по часам, и обед, и ужин. Одним словом, режим! А где режим и порядок, там и дисциплина. Где дисциплина, там и работа добротнее выполнена. Это стало аксиомой, годящейся как для прошлых времен, так и для наших дней. Сегодня даже представить себе трудно, как плавали корабли, когда не было вахт.
Вот этим-то немецким словом и прозвали четырехчасовые песочные часы. И прочно поселились на юте кораблей склянки и вахты. Казалось, никому и никогда не уступят они своего места и своего назначения. Более того, в конце XVIII века (то есть на двести с лишним лет позже, чем X. Гюйгенс создал маятниковые часы) на русских военных кораблях к склянкам и вахтам прибавились еще одни песочные часы, рассчитанные ровно на час.
Важно стояли они все на отведенном для этого месте, и весь экипаж корабля с должным уважением относился к этим стеклянным идолам. Еще бы! Ведь на корабле это был своего рода храм времени. Специально приставленный для этой цели вахтенный матрос священнодействовал возле склянок, как жрец-хранитель времени.
Наверное, так же внимательно поддерживали пламя в очаге наши далекие предки в те времена, когда люди уже умели пользоваться огнем, но еще не научились добывать его. В то время погасший огонь подчас означал гибель племени.
На корабле остаться без представления о времени не значит, конечно, погибнуть. Но это безусловно означает потерю основы порядка и, что еще страшнее, потерю всякого представления о долготе, на которой находится корабль.
В годы, о которых идет речь, уже многие мореплаватели (да и не только моряки) довольно четко понимали, что такое географическая широта и долгота. Зная широту и долготу, люди без труда находили любую точку на карте. И широту умели определять довольно точно, даже находясь в отрыве от берегов. Например, в Северном полушарии для этого достаточно было измерить угол между Полярной звездой и горизонтом. В градусах этот угол и выражал широту места. Имелись и другие способы определения широты, дававшие достаточную для безопасного плавания точность. А вот с определением долготы дело долго не ладилось.
Лучшие умы человечества пытались найти способ определения долготы, который бы удовлетворил моряков. Еще в начале XVI века Галилео Галилей трудился над решением этой проблемы. В 1714 году английское правительство объявило огромную премию тому, кто найдет способ определять в море долготу с точностью до половины градуса. Примерно в то же время в Англии было создано специальное Бюро долгот. Но дело двигалось туго. И это было тем более досадно, что ключ к решению проблемы нашли уже давно - точные часы! Вот и все, что было нужно морякам для точного определения долготы в море. Ведь Солнце совершает свое видимое движение вокруг Земли ровно за 24 часа. За это время оно и проходит все 360 градусов долготы. Значит, за один час светило уходит на запад на 15 градусов. Следовательно, зная разницу между гринвичским временем(1) (принятым за нулевое) и местным (судовым) временем в любой точке нахождения корабля, можно определить долготу простым расчетом. Но беда заключалась в том, что узнать эту разницу было далеко не просто. Судовое время узнать нехитро: просто нужно точно заметить момент, когда Солнце над кораблем придет в свою высшую точку. А гринвичское время, на первый взгляд, вычислить еще проще: достаточно перед плаванием поставить свои часы по гринвичскому времени и не переводить стрелки. Но в те времена точных астрономических часов (хронометров, как их стали позже называть) не было, а карманные часы, которые уже имелись, ходили очень неточно: одни убегали вперед, другие отставали неизвестно на сколько, а то и вовсе останавливались. И моряки по-прежнему предпочитали пользоваться склянками, не помышляя об определении долготы, достаточно точной для плавания, которое требовало часов с отклонением от истинного времени в доли секунды. Создать такие часы тогда казалось невозможным. Петр I, например, приравнивал попытку определить точную долготу места к потугам изобрести вечный двигатель или превратить дешевые металлы в золото, то есть считал это совершенно бесплодным.
Анализируя морские путешествия мореходов Средневековья, специалисты обратили внимание, что плавали они, с нашей точки зрения, как-то странно: сначала шли на север или на юг, а уж затем, дойдя до нужной широты, поворачивали на запад или на восток под прямым углом и шли, стараясь держаться достигнутой широты. Подобный метод плавания требовал дополнительного времени, лишних постановок парусов и так далее. Но все же так в море было надежнее, хоть одну из координат - широту - мореплаватель знал точно. Впрочем, подобное плавание тоже не давало полной уверенности, что судно придет в нужную точку. И порой это приводило к курьезам. Так, испанская экспедиция Менданьи де Нейра открыла в 1567-1569 годах Соломоновы острова в Тихом океане. Но ни один мореплаватель позже не мог их найти, пока через два века французская экспедиция Луи Антуана де Бугенвиля не «открыла» вновь «исчезнувший» архипелаг.
Даже когда появились сравнительно точные морские часы-хронометры, определение точной долготы оставалось делом весьма нелегким. Уже в XIX веке, когда надо было с максимально возможной точностью определить долготу Пулковского меридиана (это было необходимо для нормальной работы вновь построенной обсерватории), точное время пришлось «везти» на судне из Гринвича. Для этого снарядили целую экспедицию. С кораблей русского флота собрали хронометры. Во всей России их оказалось меньше десятка. А когда с появлением телеграфа проверили принятую долготу Пулковской обсерватории, все-таки оказалось, что долгота была определена не совсем точно.
Но все это было много позже. А в начале XVIII века, при Петре I, ровно в полдень вся тройка песочных часов переворачивалась и, чтобы все на корабле знали об этом, раздавались особые удары в судовой колокол. С этого мига тщательно отмытый, просеянный и просушенный песок в склянках вновь начинал пересыпаться из верхних резервуаров в нижние. А матрос - хранитель времени настороженно караулил момент, когда опорожнится их верхний резервуар. Когда последние песчинки падали через узкое отверстие между колбами, он мгновенно переворачивал склянки, и все начиналось сначала. Предельного внимания и бдительности требовала эта операция. Не каждому такую можно было доверить. Недаром в те времена во флоте бытовало выражение «сдать под склянку», что означало «сдать под надежную охрану».
Хлопотно и дорого было хранить время на корабле. Для этого приходилось содержать специальных людей. По петровскому указу, старшим над ними был «скляночный мастер», отвечавший за исправное обслуживание часов. Все эти люди не сидели без дела. Каждые полчаса нужно было переворачивать одни часы, каждый час - другие и каждые четыре часа - третьи. А чтобы все на корабле знали, что за ходом времени следят неусыпно и бдительно, точно проделывая все операции, экипаж оповещался звуковым сигналом - ударами в судовой колокол: «били склянку». Самих склянок, разумеется, никто не бил. Наоборот, как зеницу ока берегли моряки свои хрупкие стеклянные часы, особенно в шторм. Зная суровый норов океана, они заранее найтовили (то есть прочно крепили) все предметы, которые могли сдвинуться с места и повредить часы. Сами часы заботливо вставляли в специальные гнезда, обшитые мягким войлоком.
Колокол, в который «били склянки», был небольшой, сантиметров 25-50 высотой. Он появился на кораблях гораздо раньше склянок. Считалось, что звон этих колоколов отпугивает злые силы, населявшие моря и океаны. Кроме того, уже на заре мореплавания кормчие поняли, что колокол им необходим для предупреждения столкновений с другими судами. Других средств оповещения о себе тогда не было. Тифонов и гудков еще не придумали, тусклый свет судовых фонарей, заправленных маслом, заметить было трудно даже в ясную ночь. Все время жечь факел не будешь, а колокол - он всегда готов к действию, и его звон трудно спутать с чем-либо другим. Он разносится далеко окрест и днем и ночью, да и звук его не вязнет даже в густом тумане. Неудивительно, что именно судовой колокол приспособили, чтобы «отбивать склянки».
В половине первого били один раз в одну сторону колокола. В час производился один двойной удар в обе стороны колокола, у мастеров «отбивать склянки» этот удар получался почти слитным. В половине второго производился один двойной удар и один одинарный, и так далее до конца вахты, прибавляя каждые полчаса по удару в одну сторону. В конце вахты отбивали четыре двойных удара - восемь «склянок», - и все начиналось сызнова. Наступала новая вахта. Заступить на нее, принять вахту одновременно с последним ударом четырехчасовой склянки во флоте всегда считалось признаком хорошего тона и высокой морской культуры. Это и понятно - время на кораблях всегда умели ценить и уважать!
Судовые колокола и сегодня имеются на каждом военном корабле, на всех судах торгового флота Их отливают из специального «колокольного металла»: сплава меди, олова и цинка. От того, в какой пропорции они заложены в сплав, зависит «голос» колокола. В былые годы особо благозвучными получались колокола, если в сплав, из которого они отливались, добавляли серебро. В наше практичное время, конечно, обходятся без драгоценных металлов. Когда-то для каждого корабля отливали «персональные» колокола с выпуклыми буквами его названия и годом постройки. В наше время на нижней кромке колокола по окружности название корабля гравируется.
На кораблях с давних пор с почтением относились к колоколу. И сегодня, как и сотни лет назад, матросы до блеска начищают судовые колокола и другую, как говорят моряки, медяшку, имея в виду разнообразные детали из меди. Если колокол содержится в порядке, ясно: флотскую службу на этом корабле несут исправно. Каждые полчаса вахтенный матрос берется за короткую снасть, прикрепленную к «языку» колокола - она называется рында-булинь, - и отбивает склянки. Услышав звон колокола, все члены экипажа безошибочно узнают, какое сейчас время и не пора ли им собираться на вахту. Наш Корабельный устав и сейчас сохранил команду: «Склянки бить!» Такова флотская традиция!
В наше время на кораблях имеются тифоны, гудки, ревуны, спикеры и мегафоны, во много раз усиливающие человеческий голос Есть тут радио и другие средства оповещения судов, находящихся в опасной близости друг к другу. Но корабельный колокол и сегодня не потерял своего первоначального назначения. И когда где-нибудь, например у берегов Британии (Ла-Манш), непроглядный туман внезапно упадет на море, на мостик выходит вахтенный офицер и подает команду: «Ring the bell»
Между прочим, именно с этой фразы и пошло название, которым российские моряки окрестили судовой колокол.
Создавая регулярный флот, Петр I начал заимствовать термины и команды у иноязычных флотов, занял он и команду: Ring the bell! («Бить в колокол!»). Офицеры подавали эту команду по-английски, а матросы послушно ее выполняли, не задумываясь о значении слов, и очень скоро на свой лад переделали эту чужеземную команду. «Рынду бей!» - получилось у них по созвучию. Команда привилась во флоте. А так как бить можно кого-то или что-то, скоро и сам судовой колокол стали называть рындой. Строго говоря, это неверно. Во времена парусного флота рындой называли особый бой в судовой колокол. Ежедневно, когда солнце достигало зенита, на корабле трижды отбивали тройные удары, оповещая экипаж, что наступил истинный полдень. Этот троекратный колокольный звон и назывался рындой. Обычай «бить рынду» отжил свой век, и его название перешло к колоколу, который и сейчас иногда называют рындой.
Прослужив на флоте уже не одно столетие, судовой колокол и сейчас несет свою службу на военных и коммерческих кораблях.
Со временем необходимость отмечать время наступления полудня появилось и на берегу, и прежде всего в столице Российской империи - Санкт-Петербурге.
Долгое время считалось, что полуденный выстрел со стены Петропавловской крепости ввел Петр I, но это не так. Впервые эта мысль родилась уже после смерти Петра Великого. Идея сводилась к тому, чтобы дать жителям Санкт-Петербурга возможность точно ставить один раз в сутки стенные или карманные часы, а простому люду - знать, что наступил полдень.
Особенно остро такая необходимость возникла во второй половине XVIII столетия в связи с быстрым развитием торговли и мореплавания. Бой часов с колокольни собора Св. Петра и Павла не достигал окраин разросшегося града Петрова, южная граница которого проходила тогда по Фонтанке, а северная - по Большому проспекту Васильевского острова. Профессор астрономии математик Жозеф Делиль, приехавший в Петербург из Парижа по приглашению самого Петра еще в 1724 году и назначенный директором астрономической обсерватории, представил 22 декабря 1735 года на очередном заседании Петербургской академии наук доклад о способе подачи громкого звукового сигнала.
Жозеф Делиль предлагал производить выстрел с Адмиралтейства по сигналу из башни Кунсткамеры, где находилась тогдашняя астрономическая обсерватория и имелись «исправные меридианы и верные часы», но сей проект заволокитили - бюрократия в государстве Российском была всегда в силе. В XIX веке на Пулковских высотах выросли корпуса одной из крупнейших в мире Главной российской обсерватории, в обязанность которой вменялись и задачи практической астрономии, в том числе измерение времени.
В 1863 году сигналы точного пулковского времени стали передаваться по проводам в центральную телеграфную контору, а оттуда на железнодорожные станции всей Российской империи. В конце 1864 года к одной из пушек, что стояла на дворе Адмиралтейства, провели кабель от особых часов, находившихся на Центральном телеграфе, и 6 февраля 1865 года сигнальная пушка впервые известила о наступлении полудня. Время было строго выверено по астрономическим часам Пулковской обсерватории. Полуденный выстрел с Адмиралтейского двора гремел ежедневно вплоть до 23 сентября 1873 года. Потом верфь здесь перестала существовать, и огневую позицию пришлось перенести на Нарышкинский бастион Петропавловской крепости. Там вестовая пушка вплоть до июля 1934 года ровно в полдень ежедневно напоминала о себе.
Летели годы, обновлялись орудия на бастионе, одно поколение бомбардиров сменяло другое, но традиция эта сохранилась до сих пор.
Многие считают, что она существует только в городе на Неве, и глубоко заблуждаются. Во Владивостоке с вершины Тигровой сопки ровно в 12.00 по местному времени также гремит мирный выстрел. Впервые он прозвучал 30 августа 1889 года. Традиция эта продолжалась вплоть до минувшей войны. Потом какое-то время пушка молчала Восстановить ее было решено 10 октября 1970 года.
Кстати, жители и моряки крепости Кронштадт тоже раньше сверяли свои часы по выстрелу пушки, установленной на берегу гавани в Петровском парке.
Отбивать ежедневно полдень - традиция, доставшаяся нам в наследство от флота Российского. Ее нельзя забывать, ее следует свято чтить и помнить.
08.00 - отбивают 8 склянок (четыре * сдвоенных удара в корабельный колокол)
08.30 - отбивают 1 склянку (один удар)
09.00 - отбивают 2 склянки (один сдвоенный удар)
09.30 - отбивают 3 склянки (один сдвоенный удар и один удар) и так далее до 12.00.
12.00 - бьют “рынду” ** (3 троекратных удара в корабельный колокол).
Со следующего получаса, т.е. с 12.30 начинается новый счет склянокдо 16.00 ,
с 16.00 до 20.00 ис 20.00 до 23.00 , т.е. до отбоя.
В 23.00 отбивают 6 склянок.
Командиры кораблей своими приказами определяют, кому из состава дежурной и вахтенной служб отбивать склянки.
* - Сдвоенный удар производится в оба края корабельного колокола
** - «Рында» - особый бой, обозначающий полдень.
1. Личный состав военно-морских институтов с момента прибытия на корабль для прохождения учебной практики (стажировки), а также для руководства практикой подчиняется командиру корабля.
2 . Учебная практика (стажировка) курсантов проводится в соответствии с учебными планами и программами военно-морских институтов. При этом особое внимание должно быть обращено на практическое освоение положений Корабельного устава Военно-Морского Флота, приобретение твердых навыков корабельной службы, на получение хорошей морской практики, а также - привитие навыков в обучении и воспитании личного состава в подразделениях.
Важнейшей задачей практики (стажировки) должно быть воспитание у курсантов чувства гордости за принадлежность к Военно-Морскому Флоту, любви к морю и флотской службе.
3. Командир и офицеры корабля несут ответственность за создание условий и обстановки, необходимых для наиболее эффективного практического обучения личного состава военно-морских институтов. Командир корабля отвечает за качество практики (стажировки).
4. В помощь командиру корабля назначается руководитель практики (стажировки) курсантов из офицеров институтов. Если на корабль назначено несколько руководителей практики (стажировки), помощником командира корабля в вопросах организации и проверки качества практики (стажировки) является старший из них. Он отвечает за организацию службы, воинскую дисциплину курсантов и качественное выполнение программ практики (стажировки). Руководители практики (преподаватели) оказывают командиру и офицерам корабля методическую помощь в организации, планировании и практическом обучении курсантов.
Руководители практики повседневно следят за ходом обучения курсантов, проверяют усвоение ими программ учебной практики и принимают меры к устранению недостатков. О ходе практики и свои предложения по ее совершенствованию они докладывают командиру корабля.
5. Курсанты военно-морских институтов распределяются по подразделениям корабля и расписываются дублерами мичманов, старшин и матросов соответствующих специальностей по корабельным расписаниям.
Курсанты выпускного курса дублируют офицеров на первичных должностях и подчиняются непосредственно командирам групп (командирам дивизионов, боевых частей).
Офицеры, которым подчинены курсанты, отвечают за организацию и качество их практического обучения.
6. Личный состав корабля обязан оказывать курсантам военно-морских институтов всемерное содействие в выполнении программ и заданий учебной практики, в приобретении курсантами навыков корабельной службы и несения службы корабельных нарядов.
Мероприятия по практическому обучению курсантов должны проходить в недельных и суточных планах боевой подготовки корабля.
7. Результаты практики (стажировки) курсантов военно-морских институтов, по докладу ее руководителя, учитываются при оценке итогов боевой подготовки корабля.
8. Во время плавания руководители практики, офицеры-стажеры, офицеры-слушатели и курсанты выпускного курса размещаются в отдельных каютах или общих (кубриках) помещениях корабля в зависимости от его возможностей.
9. Во всех случаях корабельной жизни и службы курсанты в зависимости от года обучения приравниваются к соответствующим категориям личного состава корабля.
Курсанты размещаются в общих со старшинами и матросами корабля помещениях и наравне с ними обеспечиваются питанием.
10. Запрещается использование курсантов для работ и несения дежурной службы вне корабля. Откомандирование курсантов с корабля ранее установленного срока производится с разрешения командующего флотом (флотилией).
11. Студенты (курсанты) гражданских учебных заведений профессионального образования проходят практику (стажировку) на кораблях ВМФ в соответствии со специальным положением.
12. Курсанты на берег увольняются на одинаковых основаниях с личным составом корабля по дублируемым должностям. Норма увольнения устанавливается в соответствии со ст. 563 и 572.
В старину на кораблях время измеряли с помощью песочных часов, которые моряки называли «склянками». Дано несколько цитат из литературных произведений, в которых упоминается морская система отсчёта времени:
Обе шлюпки отчалили от «Испаньолы» около половины второго, или, выражаясь по-морскому, когда пробило три склянки (Р. Стивенсон, «Остров сокровищ», перевод Н. Чуковского)
Когда пробили две склянки ночной вахты - или, если говорить так, как говорят на суше, пробил час ночи, - на баке загремела команда: «Все наверх! Убавить парусов!» (Дж. Лондон, «Тайфун у берегов Японии», перевод А. Кривцовой и В. Житомирского)
Утро, по обыкновению, было прелестное. Только что пробило четыре склянки - десять часов (К. Станюкович, «Вокруг света на “Коршуне”»)
В тот же день после обеда, когда в судовой колокол пробили восемь склянок, на горизонте показался пароход, шедший встречным курсом (А. Новиков-Прибой, «Цусима»)
Подъём флага в три склянки пополудни. Матросам являться одетыми по форме (Г. Мелвилл, «Белый бушлат», перевод И. Лихачёва)
Где-то на причале, вероятно на борту «Окрылённого», раздался перезвон корабельных склянок, и соборные часы, словно в ответ, пробили полночь (Р. Штильмарк, «Наследник из Калькутты»)
Задание 1. Сколько склянок пробило на борту «Окрылённого»?
Задание 2. Определите, сколько длится вахта на морских судах. Поясните ваше решение.
Задание 3. Дана ещё одна цитата из романа «Остров сокровищ»:
- А почему ты не спрашиваешь, в какие часы меня можно застать? Я принимаю с полудня до шести склянок.
До которого часу «принимает» посетителей один из персонажей романа - бывший пират Бен Ганн? Почему он говорит «с полудня», а не «со стольких-то склянок»?
Задание 4. Заполните одним словом пропуск в следующей цитате:
...служба пошла дальше, отмечая колокольным боем склянок каждые уничтоженные ею и выкинутые за борт <пропуск> жизни тысячи двухсот людей (Л. Соболев, «Капитальный ремонт»)
Используя данные в задаче соответствия (например, 01:00 — две склянки), определите, сколько часов длится «скляночный цикл» и чему равна одна склянка.
Подсказка к заданию 4. Слово «жизни» стоит в родительном падеже единственного числа.
Нам даны следующие соответствия:
01:00 - две склянки;
10:00 - четыре склянки;
01:30 или 13:30 (из цитаты не ясно, днем или ночью отчалили шлюпки от «Испаньолы») - три склянки.
Очевидно, скляночный цикл не совпадает ни с 24-часовыми сутками, ни с 12-часовыми циклами и, судя по всему, меньше их.
Пусть шлюпки отчалили ночью. Тогда склянка - это полчаса. Нам известны две точки отсчета: полночь (следует из первого соответствия) и восемь часов утра (следует из второго соответствия). Можно предположить, что скляночный цикл длится восемь часов и в сутках их три: 00:00–08:00, 08:00–16:00, 16:00–24:00. Но что тогда такое восемь склянок после обеда? Это либо 12:00, либо 20:00. И то, и другое малоправдоподобно. Кроме того, мы знаем, что еще бывают «три склянки пополудни». Логично предположить, что и полдень является точкой отсчета, то есть с него тоже начинается новый цикл. Тогда мы приходим к гипотезе, что скляночный цикл длится четыре часа и что в сутках их шесть: 00:00–04:00, 04:00–08:00, 08:00–12:00, 12:00–16:00, 16:00–20:00, 20:00–24:00. Эта гипотеза хорошо объясняет все данные. Никакая другая длина цикла этого сделать не позволит (если только не предположить, что не все циклы одинаковой длины, но для этого у нас нет оснований. Кроме того, такая гипотеза не даст нам выполнить задание 2).
Предположим теперь, что шлюпки отчалили днем (а так оно и было). Склянка, опять же, оказывается равна получасу, и у нас есть три точки отсчета: полдень, полночь, восемь утра. Мы приходим к той же гипотезе.
Задание 1. В полночь истекают последние (восьмые) полчаса цикла 20:00–24:00, значит, должно прозвучать восемь ударов колокола. Ответ: восемь.
Задание 2. Логично предположить, что скляночный цикл - это и есть вахта. Ответ: четыре часа.
Задание 3. Шести склянкам может соответствовать одиннадцать часов утра, три часа дня, семь часов вечера и т. д. - всего шесть вариантов. Бен Ганн никак не указывает, о шести склянках какой вахты он говорит, тем не менее он уверен, что собеседник его поймет. Единственное логичное предположение, которое мы можем сделать, таково: речь идет о той же вахте, к которой относится первый временной ориентир - полдень. Тогда шесть склянок - это три часа дня, и тогда понятно, почему нельзя в таком контексте вместо «полдень» сказать «восемь склянок»: будет неясно, о каких восьми и о каких шести склянках идет речь. Кроме того, полдень на морских судах имел особый статус (см. Послесловие).
Задание 4. Полчаса (то есть одну склянку).
Системы отсчета времени обычно опираются на какие-то естественные циклы: смену дня и ночи, фазы Луны, оборот Земли вокруг Солнца. Для моряков, однако, чуть ли не самым важным оказывается искусственный цикл - вахтенный. На морских судах сутки разбиты на шесть четырехчасовых вахт, и матросам и офицерам, находящимся на вахте, разумеется, удобно знать, какая часть их дежурства уже прошла и когда им сменяться. В старину для этого использовались песочные часы - склянки . В начале каждой вахты переворачивались четырехчасовые склянки, но вдобавок каждые полчаса переворачивались и получасовые склянки. Когда истекали первые полчаса, это отмечалось одним ударом судового колокола, вторые - двумя, третьи - тремя и так далее до восьми. Таким образом, любой член экипажа мог узнать, которая сейчас склянка.
Как видно из цитат, склянками называют не только песочные часы, но и удары колокола, а также и сами получасовые промежутки времени. Это называется метонимическим переносом, или переносом значения по смежности. Утверждается, что на флоте существовало также выражение «сдать под склянку», изначально - ‘отдать на хранение часовому’, впоследствии - ‘отдать на надежное хранение’.
Полдень, как уже упоминалось, имел особый статус. В российском флоте с начала XVII до начала XVIII века именно с него начинались новые сутки, и морское время опережало гражданское на 12 часов. С XVIII века в полдень вместо восьми склянок «били рынду»: отбивали три троекратных удара. Считается, что слово рында пришло в русский язык в составе выражения рынду бей , которое, в свою очередь, является необычным заимствованием: искаженной английской командой ring the bell! На английских же и американских судах в полдень отбивались обычные восемь склянок - но лишь после того, как капитан или вахтенный офицер с помощью секстанта убеждался, что полдень действительно наступил, то есть что экипаж нигде не сбился, отмеряя время песочными часами (точность самих склянок тоже периодически контролировалась); см. картину «Восемь склянок».
Возвращаясь к Бену Ганну, отметим, что в оригинале он говорит «примерно с полуденной обсервации [т. е. регулярного определения координат судна] примерно до шести склянок» (from about noon observation to about six bells). Полуденную обсервацию переводчик опустил, видимо, ради простоты, а почему он решил убрать оба «примерно», которые в устах живущего на острове дикаря звучат естественно, не вполне ясно.
Вообще, следует помнить, что материал задачи отражает не реальное употребление скляночной системы отсчета (и уж тем более не современное ), а ее изображение в художественной литературе. Впрочем, есть основания считать, что авторы и переводчики хорошо представляли себе, как разговаривали моряки на самом деле.
В наше время моряки песочные часы, разумеется, не используют, а вот склянки бить продолжают, и корабельный устав ВМФ России предписывает вахтенному офицеру контролировать правильность их отбития.
В заключение, говоря о склянках с лингвистической точки зрения, стоит объяснить этимологию самого слова. Склянка , ранее скляница , происходит из слова сть кляница . Выделенный ь обозначает особый гласный звук, существовавший в древнерусском языке, - так называемый редуцированный . Редуцированных было два: [ь] - нечто вроде краткого [е] и [ъ] - нечто вроде краткого [о]. К XIII веку они были утрачены: в некоторых позициях исчезли (лингвисты говорят пали ), в некоторых - превратились (лингвисты говорят прояснились ) в обычные [е] и [о].
В слове стькло редуцированный, по общему правилу (см. Закон Гавлика), должен был бы пасть, однако это привело бы к появлению малопроизносимого сочетания сткло . В таких случаях редуцированный нередко сохранялся, нарушая основную тенденцию, но обеспечивая возможность нормально произносить слово. Таким образом в литературном русском языке возникло слово стекло . Однако часть русских диалектов (а также украинский, белорусский, чешский, польский и словацкий языки, где происходил тот же самый процесс) решили эту проблему другим образом: после падения редуцированного неудобное сткло упростилось до скло . То же самое произошло со словом стькляница , однако в этом случае процесс распространился и на литературный язык.
Задача использовалась на XL Московской традиционной олимпиаде по лингвистике в 2009 году.
Если присмотреться к гравюрам, украшающим титульные листы старинных морских книг, то на многих из них можно увидеть изображения вещей, не одну сотню лет верой и правдой служивших судоводителям прошлого и помогавших превратить искусство кораблевождения в науку, практически доступную каждому.
Ваш взгляд прежде всего остановится на якоре, правда, не слишком похожем на современные, да и на тот традиционный, давно всем примелькавшийся якорек, который мы привыкли видеть на флотских пуговицах и пряжках матросских ремней. Вы обнаружите здесь и свиток карт, тоже не очень напоминающих те, которыми вы начали пользоваться еще в школе. Увидите и картушку компаса с затейливо разрисованным румбом «Норд», и звездный глобус, и граненую гирьку лота, и сектор ручного лага, и подзорную трубу, и... странное устройство, внешне похожее на две большие бутыли, соединенные горлышками и заключенные в ограду из деревянных реек. Такого прибора сегодня не найти ни на одном судне, разве только в каюте у ревнителя морской старины.
А ведь было время, когда ни один капитан не решился бы выйти в дальнее плавание без такого устройства, служившего для измерения и хранения времени. Проще сказать, это были морские песочные часы.
О часах, достаточно удобных, не слишком тяжелых, сравнительно точных и надежных, столетиями мечтали моряки, пока наконец они не появились в XVI веке. Часы существовали издревле. Прежде чем на корабли пришли песочные часы, люди уже давно умели измерять время. Еще египетские жрецы тысячелетия назад обратили внимание на равномерность видимого движения Солнца. Они и придумали сначала примитивные, а потом и более совершенные солнечные часы, которые показывали время с точностью до одной-двух минут. Но такие часы морякам не годились. Во-первых, они работали только днем, да притом лишь в ясную погоду. Во-вторых, солнечные часы были стационарным указателем времени, показывавшим, как говорим мы сейчас, лишь местное время, а корабли-то, как известно, на месте не стоят. Такие часы были для них непригодны.
Позже, во II тысячелетии до н.э., кто-то в Риме обратил внимание на равномерность падения капель жидкости из прохудившегося сосуда. Цепкий человеческий ум тут же ухватился за это явление, и вскоре появились водяные часы - клепсидра. Хоть точность их была и невелика, но по тем временам она оказалась достаточной.
Однако морякам и водяные часы не годились. Стоило чуть-чуть наклонить клепсидру, и она начинала безбожно врать. При шторме же вода выплескивалась из сосудов и такие часы вообще отказывались работать, ну а мыслимо ли представить себе судно, палуба которого не качается?
Когда на корабли пришли песочные часы, во время качки они вели себя куда более устойчиво. Их можно было закрыть герметически, но показания таких часов от этого не менялись. И моряков они в ту пору вполне устраивали. Довольно быстро на судах песочные часы стали просто незаменимыми. И все-таки, прослужив неполных 300 лет, они навсегда ушли в отставку. Впрочем... Такую великую службу эти неуклюжие часы успели сослужить мореходам, что до сих пор на кораблях флота их вспоминают каждые полчаса.
В России песочные часы во флоте вошли во всеобщее употребление в 1720 году, когда Петр I ввел в употребление свой Морской устав. В ту пору по табелю снабжения на каждый корабль полагались получасовые и четырехчасовые песочные часы. Острые на язык матросы очень скоро окрестили получасовые часы «склянками». Четырехчасовым досталось менее выразительное имя.
Тот же Морской устав разделил корабельные сутки на шесть разных промежутков времени, названных немецким словом Wacht - стража. Матросы быстро переделали его на русский лад. Получилось вахта. В таком виде это слово и прижилось во флоте.
Корабельные вахты были великим нововведением: до того все назначения на работы и их продолжительность, как и время отдыха, производились на глазок и в конечном счете зависели от воли командира корабля. Теперь же он делил время работы и отдыха, строго основываясь на параграфе устава и показаниях часов. Отстоял матрос четырехчасовую вахту либо отработал положенное время - иди отдыхать. Отдохнул четыре часа - снова заступай на вахту или занимайся судовыми работами. И никаких пререканий, никаких споров о том, кому пришлось больше работать. Возник строгий порядок. И завтрак вовремя, по часам, и обед, и ужин. Одним словом, режим! А где режим и порядок, там и дисциплина. Где дисциплина, там и работа добротнее выполнена. Это стало аксиомой, годящейся как для прошлых времен, так и для наших дней. Сегодня даже представить себе трудно, как плавали корабли, когда не было вахт.
Вот этим-то немецким словом и прозвали четырехчасовые песочные часы. И прочно поселились на юте кораблей склянки и вахты. Казалось, никому и никогда не уступят они своего места и своего назначения. Более того, в конце XVIII века (то есть на двести с лишним лет позже, чем X. Гюйгенс создал маятниковые часы) на русских военных кораблях к склянкам и вахтам прибавились еще одни песочные часы, рассчитанные ровно на час.
Важно стояли они все на отведенном для этого месте, и весь экипаж корабля с должным уважением относился к этим стеклянным идолам. Еще бы! Ведь на корабле это был своего рода храм времени. Специально приставленный для этой цели вахтенный матрос священнодействовал возле склянок, как жрец-хранитель времени.
Наверное, так же внимательно поддерживали пламя в очаге наши далекие предки в те времена, когда люди уже умели пользоваться огнем, но еще не научились добывать его. В то время погасший огонь подчас означал гибель племени.
На корабле остаться без представления о времени не значит, конечно, погибнуть. Но это безусловно означает потерю основы порядка и, что еще страшнее, потерю всякого представления о долготе, на которой находится корабль.
В годы, о которых идет речь, уже многие мореплаватели (да и не только моряки) довольно четко понимали, что такое географическая широта и долгота. Зная широту и долготу, люди без труда находили любую точку на карте. И широту умели определять довольно точно, даже находясь в отрыве от берегов. Например, в Северном полушарии для этого достаточно было измерить угол между Полярной звездой и горизонтом. В градусах этот угол и выражал широту места. Имелись и другие способы определения широты, дававшие достаточную для безопасного плавания точность. А вот с определением долготы дело долго не ладилось.
Лучшие умы человечества пытались найти способ определения долготы, который бы удовлетворил моряков. Еще в начале XVI века Галилео Галилей трудился над решением этой проблемы. В 1714 году английское правительство объявило огромную премию тому, кто найдет способ определять в море долготу с точностью до половины градуса. Примерно в то же время в Англии было создано специальное Бюро долгот. Но дело двигалось туго. И это было тем более досадно, что ключ к решению проблемы нашли уже давно - точные часы! Вот и все, что было нужно морякам для точного определения долготы в море. Ведь Солнце совершает свое видимое движение вокруг Земли ровно за 24 часа. За это время оно и проходит все 360 градусов долготы. Значит, за один час светило уходит на запад на 15 градусов. Следовательно, зная разницу между гринвичским временем (принятым за нулевое) и местным (судовым) временем в любой точке нахождения корабля, можно определить долготу простым расчетом. Но беда заключалась в том, что узнать эту разницу было далеко не просто. Судовое время узнать нехитро: просто нужно точно заметить момент, когда Солнце над кораблем придет в свою высшую точку. А гринвичское время, на первый взгляд, вычислить еще проще: достаточно перед плаванием поставить свои часы по гринвичскому времени и не переводить стрелки. Но в те времена точных астрономических часов (хронометров, как их стали позже называть) не было, а карманные часы, которые уже имелись, ходили очень неточно: одни убегали вперед, другие отставали неизвестно на сколько, а то и вовсе останавливались. И моряки по-прежнему предпочитали пользоваться склянками, не помышляя об определении долготы, достаточно точной для плавания, которое требовало часов с отклонением от истинного времени в доли секунды. Создать такие часы тогда казалось невозможным. Петр I, например, приравнивал попытку определить точную долготу места к потугам изобрести вечный двигатель или превратить дешевые металлы в золото, то есть считал это совершенно бесплодным.
Анализируя морские путешествия мореходов Средневековья, специалисты обратили внимание, что плавали они, с нашей точки зрения, как-то странно: сначала шли на север или на юг, а уж затем, дойдя до нужной широты, поворачивали на запад или на восток под прямым углом и шли, стараясь держаться достигнутой широты. Подобный метод плавания требовал дополнительного времени, лишних постановок парусов и так далее. Но все же так в море было надежнее, хоть одну из координат - широту - мореплаватель знал точно. Впрочем, подобное плавание тоже не давало полной уверенности, что судно придет в нужную точку. И порой это приводило к курьезам. Так, испанская экспедиция Менданьи де Нейра открыла в 1567-1569 годах Соломоновы острова в Тихом океане. Но ни один мореплаватель позже не мог их найти, пока через два века французская экспедиция Луи Антуана де Бугенвиля не «открыла» вновь «исчезнувший» архипелаг.
Даже когда появились сравнительно точные морские часы-хронометры, определение точной долготы оставалось делом весьма нелегким. Уже в XIX веке, когда надо было с максимально возможной точностью определить долготу Пулковского меридиана (это было необходимо для нормальной работы вновь построенной обсерватории), точное время пришлось «везти» на судне из Гринвича. Для этого снарядили целую экспедицию. С кораблей русского флота собрали хронометры. Во всей России их оказалось меньше десятка. А когда с появлением телеграфа проверили принятую долготу Пулковской обсерватории, все-таки оказалось, что долгота была определена не совсем точно.
Но все это было много позже. А в начале XVIII века, при Петре I, ровно в полдень вся тройка песочных часов переворачивалась и, чтобы все на корабле знали об этом, раздавались особые удары в судовой колокол. С этого мига тщательно отмытый, просеянный и просушенный песок в склянках вновь начинал пересыпаться из верхних резервуаров в нижние. А матрос - хранитель времени настороженно караулил момент, когда опорожнится их верхний резервуар. Когда последние песчинки падали через узкое отверстие между колбами, он мгновенно переворачивал склянки, и все начиналось сначала. Предельного внимания и бдительности требовала эта операция. Не каждому такую можно было доверить. Недаром в те времена во флоте бытовало выражение «сдать под склянку», что означало «сдать под надежную охрану».
Хлопотно и дорого было хранить время на корабле. Для этого приходилось содержать специальных людей. По петровскому указу, старшим над ними был «скляночный мастер», отвечавший за исправное обслуживание часов. Все эти люди не сидели без дела. Каждые полчаса нужно было переворачивать одни часы, каждый час - другие и каждые четыре часа - третьи. А чтобы все на корабле знали, что за ходом времени следят неусыпно и бдительно, точно проделывая все операции, экипаж оповещался звуковым сигналом - ударами в судовой колокол: «били склянку». Самих склянок, разумеется, никто не бил. Наоборот, как зеницу ока берегли моряки свои хрупкие стеклянные часы, особенно в шторм. Зная суровый норов океана, они заранее найтовили (то есть прочно крепили) все предметы, которые могли сдвинуться с места и повредить часы. Сами часы заботливо вставляли в специальные гнезда, обшитые мягким войлоком.
Колокол, в который «били склянки», был небольшой, сантиметров 25-50 высотой. Он появился на кораблях гораздо раньше склянок. Считалось, что звон этих колоколов отпугивает злые силы, населявшие моря и океаны. Кроме того, уже на заре мореплавания кормчие поняли, что колокол им необходим для предупреждения столкновений с другими судами. Других средств оповещения о себе тогда не было. Тифонов и гудков еще не придумали, тусклый свет судовых фонарей, заправленных маслом, заметить было трудно даже в ясную ночь. Все время жечь факел не будешь, а колокол - он всегда готов к действию, и его звон трудно спутать с чем-либо другим. Он разносится далеко окрест и днем и ночью, да и звук его не вязнет даже в густом тумане. Неудивительно, что именно судовой колокол приспособили, чтобы «отбивать склянки».
В половине первого били один раз в одну сторону колокола. В час производился один двойной удар в обе стороны колокола, у мастеров «отбивать склянки» этот удар получался почти слитным. В половине второго производился один двойной удар и один одинарный, и так далее до конца вахты, прибавляя каждые полчаса по удару в одну сторону. В конце вахты отбивали четыре двойных удара - восемь «склянок», - и все начиналось сызнова. Наступала новая вахта. Заступить на нее, принять вахту одновременно с последним ударом четырехчасовой склянки во флоте всегда считалось признаком хорошего тона и высокой морской культуры. Это и понятно - время на кораблях всегда умели ценить и уважать!
Судовые колокола и сегодня имеются на каждом военном корабле, на всех судах торгового флота Их отливают из специального «колокольного металла»: сплава меди, олова и цинка. От того, в какой пропорции они заложены в сплав, зависит «голос» колокола. В былые годы особо благозвучными получались колокола, если в сплав, из которого они отливались, добавляли серебро. В наше практичное время, конечно, обходятся без драгоценных металлов. Когда-то для каждого корабля отливали «персональные» колокола с выпуклыми буквами его названия и годом постройки. В наше время на нижней кромке колокола по окружности название корабля гравируется.
На кораблях с давних пор с почтением относились к колоколу. И сегодня, как и сотни лет назад, матросы до блеска начищают судовые колокола и другую, как говорят моряки, медяшку, имея в виду разнообразные детали из меди. Если колокол содержится в порядке, ясно: флотскую службу на этом корабле несут исправно. Каждые полчаса вахтенный матрос берется за короткую снасть, прикрепленную к «языку» колокола - она называется рында-булинь, - и отбивает склянки. Услышав звон колокола, все члены экипажа безошибочно узнают, какое сейчас время и не пора ли им собираться на вахту. Наш Корабельный устав и сейчас сохранил команду: «Склянки бить!» Такова флотская традиция!
В наше время на кораблях имеются тифоны, гудки, ревуны, спикеры и мегафоны, во много раз усиливающие человеческий голос Есть тут радио и другие средства оповещения судов, находящихся в опасной близости друг к другу. Но корабельный колокол и сегодня не потерял своего первоначального назначения. И когда где-нибудь, например у берегов Британии (Ла-Манш), непроглядный туман внезапно упадет на море, на мостик выходит вахтенный офицер и подает команду: «Ring the bell»
Между прочим, именно с этой фразы и пошло название, которым российские моряки окрестили судовой колокол.
Создавая регулярный флот, Петр I начал заимствовать термины и команды у иноязычных флотов, занял он и команду: Ring the bell! («Бить в колокол!»). Офицеры подавали эту команду по-английски, а матросы послушно ее выполняли, не задумываясь о значении слов, и очень скоро на свой лад переделали эту чужеземную команду. «Рынду бей!» - получилось у них по созвучию. Команда привилась во флоте. А так как бить можно кого-то или что-то, скоро и сам судовой колокол стали называть рындой. Строго говоря, это неверно. Во времена парусного флота рындой называли особый бой в судовой колокол. Ежедневно, когда солнце достигало зенита, на корабле трижды отбивали тройные удары, оповещая экипаж, что наступил истинный полдень. Этот троекратный колокольный звон и назывался рындой. Обычай «бить рынду» отжил свой век, и его название перешло к колоколу, который и сейчас иногда называют рындой.
Прослужив на флоте уже не одно столетие, судовой колокол и сейчас несет свою службу на военных и коммерческих кораблях.
Со временем необходимость отмечать время наступления полудня появилось и на берегу, и прежде всего в столице Российской империи - Санкт-Петербурге.
Долгое время считалось, что полуденный выстрел со стены Петропавловской крепости ввел Петр I, но это не так. Впервые эта мысль родилась уже после смерти Петра Великого. Идея сводилась к тому, чтобы дать жителям Санкт-Петербурга возможность точно ставить один раз в сутки стенные или карманные часы, а простому люду - знать, что наступил полдень.
Особенно остро такая необходимость возникла во второй половине XVIII столетия в связи с быстрым развитием торговли и мореплавания. Бой часов с колокольни собора Св. Петра и Павла не достигал окраин разросшегося града Петрова, южная граница которого проходила тогда по Фонтанке, а северная - по Большому проспекту Васильевского острова. Профессор астрономии математик Жозеф Делиль, приехавший в Петербург из Парижа по приглашению самого Петра еще в 1724 году и назначенный директором астрономической обсерватории, представил 22 декабря 1735 года на очередном заседании Петербургской академии наук доклад о способе подачи громкого звукового сигнала.
Жозеф Делиль предлагал производить выстрел с Адмиралтейства по сигналу из башни Кунсткамеры, где находилась тогдашняя астрономическая обсерватория и имелись «исправные меридианы и верные часы», но сей проект заволокитили - бюрократия в государстве Российском была всегда в силе. В XIX веке на Пулковских высотах выросли корпуса одной из крупнейших в мире Главной российской обсерватории, в обязанность которой вменялись и задачи практической астрономии, в том числе измерение времени.
В 1863 году сигналы точного пулковского времени стали передаваться по проводам в центральную телеграфную контору, а оттуда на железнодорожные станции всей Российской империи. В конце 1864 года к одной из пушек, что стояла на дворе Адмиралтейства, провели кабель от особых часов, находившихся на Центральном телеграфе, и 6 февраля 1865 года сигнальная пушка впервые известила о наступлении полудня. Время было строго выверено по астрономическим часам Пулковской обсерватории. Полуденный выстрел с Адмиралтейского двора гремел ежедневно вплоть до 23 сентября 1873 года. Потом верфь здесь перестала существовать, и огневую позицию пришлось перенести на Нарышкинский бастион Петропавловской крепости. Там вестовая пушка вплоть до июля 1934 года ровно в полдень ежедневно напоминала о себе.
Летели годы, обновлялись орудия на бастионе, одно поколение бомбардиров сменяло другое, но традиция эта сохранилась до сих пор.
Многие считают, что она существует только в городе на Неве, и глубоко заблуждаются. Во Владивостоке с вершины Тигровой сопки ровно в 12.00 по местному времени также гремит мирный выстрел. Впервые он прозвучал 30 августа 1889 года. Традиция эта продолжалась вплоть до минувшей войны. Потом какое-то время пушка молчала Восстановить ее было решено 10 октября 1970 года.
Кстати, жители и моряки крепости Кронштадт тоже раньше сверяли свои часы по выстрелу пушки, установленной на берегу гавани в Петровском парке.
Отбивать ежедневно полдень - традиция, доставшаяся нам в наследство от флота Российского. Ее нельзя забывать, ее следует свято чтить и помнить.
Бить склянки
Спец. морск. Показывать текущее время. /i> От обычая бить в судовой колокол при переворачивании стеклянных песочных часов. БМС 1998, 527.
Большой словарь русских поговорок. - М: Олма Медиа Групп . В. М. Мокиенко, Т. Г. Никитина . 2007 .
Бить склянки. Спец. морск. Показывать текущее время. /i> От обычая бить в судовой колокол при переворачивании стеклянных песочных часов. БМС 1998, 527. Сдать под склянки что. Жарг. морск. Оставить что л. на хранение кому л. /i> От обычая… … Большой словарь русских поговорок
бить - бью, бьёшь; бей; би/тый; бит, а, о; (устар.), бия/; нсв. см. тж. бивать 1) а) чем во что, по чему Ударять, колотить. Бить молотом по наковальне. Бить ногой в дверь. Бить в ладоши. Бит … Словарь многих выражений
Бью, бьёшь; повел. бей; прич. страд. прош. битый, бит, а, о; деепр. (устар.) бия; несов. 1. Ударять, колотить. Где то, на большой высоте, по колонне начали бить кувалдой. С. Антонов, Первая должность. Если молотят несколько человек, цепом нельзя… … Малый академический словарь
- (То beat) наносить удары, ударять, колотить, поражать, производить сигналы ударами по какому нибудь звучащему предмету. Бить зорю, дробь, сбор, тревогу и пр. подавать соответствующие сигналы на барабане. Б. противника громить, наносить удары,… … Морской словарь
Бью, бьёшь; бей; битый; бит, а, о; (устар.) бия; нсв. 1. чем во что, по чему. Ударять, колотить. Б. молотом по наковальне. Б. ногой в дверь. Б. в ладоши. Б. по мячу (в играх с мячом, шайбой: направлять в нужную сторону). Б. по воротам (в футболе … Энциклопедический словарь
Склянки - песочные часы на судне. Использовались 4 часовые, часовые, получасовые, минутные, полуминутные и 15 секундные в соотв. с необходимым использованием (напр., для счета времени вахт. при измерении скорости судна ручным лагом и т. д.), наиб.… … Российский гуманитарный энциклопедический словарь
У этого термина существуют и другие значения, см. Рында. Корабельный колокол на польском военном корабле Рында устоявшееся в русском я … Википедия
