Церковное учение о Боге как Троице и как Единице, то есть имеющем три ипостаси (лица) - Отца, Сына и Святого Духа, - но едином по своей сущности, учение о Троице животворящей, нераздельной и неслиянной складывалось на протяжении нескольких столетий и было закреплено как важнейший основополагающий догмат в IV веке, на Первом и Втором Вселенских соборах. Появились и первые изображения Троицы в виде трех юношей, а затем трех ангелов, одного из которых начали постепенно выделять среди остальных. Нужно сказать, что художники, изображая Троицу, испытывали почти непреодолимые трудности. В самом деле, как показать Трех, которые бы были Одно?
Пробовали изображать странников, посетивших праотца Авраама, неотличимыми друг от друга, стоящими или сидящими рядом в одинаковых позах. Но трое не превратились в Троицу. Пробовали окружить их общей сияющей мандолой. Но это давало пищу для мысли, а не для чувства, к которому всегда взывает искусство. Кроме того, внимание живописцев со временем все больше переключалось на выделение среди трех одного - Бога-Отца или Бога-Сына. Потому, что распространялось толкование, что Творец явился Аврааму в сопровождении ангелов, и потому, что в богословии все более активно утверждался тезис: Троица доступна познанию и восприятию человека (в меру его ограниченных возможностей) только через Христа, благодаря его воплощению. Кого бы при этом ни подразумевали художники, выделяя размерами или какими-либо атрибутами центрального ангела, художественно Троица как единство равночестных ипостасей разрушалась, переставала быть Троицей.
Короче говоря, на мой взгляд, только одному Рублеву удалось совместить несовместимое, создать художественный образ - эквивалент богословскому понятию о единосущной, животворящей, нераздельной и неслиянной Троице. И это был его главный творческий подвиг на земле.
В популярных изданиях до сих пор рассказывают легенду о том, как игумен Никон, ученик Сергия, «повелел» Андрею Рублеву написать эту икону для Троицкого собора Троице-Сергиева монастыря. На самом деле она попала в Сергиеву обитель много позже; в 60-х или начале 70-х годов XVI века, ее подарил монастырю царь Иван Грозный. А до этого «Троица» Рублева, по моему мнению, находилась в иконостасе Успенского собора на Городке в Звенигороде. Образ же, изначально входивший в состав Троицкого иконостаса, экспонируется сейчас в лаврском музее. Если сравнивать его с рублевским, занявшим его место в иконостасе в XVI веке, он, конечно, сильно проиграет. Но если не «поднимать планку» так высоко, то мы увидим перед собой икону, написанную достаточно умелой рукой и, главное, согретую искренним чувством, теплой молитвой к человеку, открывшему людям, то великое, чего они до него не знали, - значение в их жизни Троицы.
Автор того, первоначального образа Троицкого иконостаса непосильных задач перед собой не ставил. Он добросовестно скопировал наиновейшую для его времени византийскую иконографическую схему, несколько русифицировав ее. А именно: вместо обычного для византийцев двучленного пейзажного плана (палаты и деревьев) он изобразил трехчленный, введя в дополнение к мамврийскому дубу и жилищу Авраама горку. Пейзаж такого типа хотя и известен в русской иконописи еще с XIV века, однако приобрел широчайшую популярность, стал каноническим лишь после работ Рублева и, может быть, свидетельствует о знакомстве безвестного иконописца с его творчеством.
Великого художника Руси подобное построение кулис привлекало своей обобщенностью, отчетливым символизмом. Ведь это был «идеальный пейзаж», фон, на котором развертывалось действо и ветхозаветной, и евангельской, да и всей последующей человеческой истории. Вспомните, например, праздничные сюжеты любого древнерусского иконостаса. В каждой сцене события происходят на фоне одного или двух элементов такого пейзажа. Тем самым подчеркивались космическая всеохватность, пространственная и временная беспредельность, сопряженные с образом Троицы. Вряд ли, конечно, создатель древнейшей сохранившейся лаврской иконы задумывался над подобными вещами. Он «списывал» - что в средневековом искусстве не только не осуждалось, но, напротив, всячески поощрялось.
Осуждалось же «самомыслие», дозволение на которое получали лишь «заморские» да самые почитаемые мастера. Поэтому нет смысла искать в произведении троицкого иконописца отклонений от иконографической традиции, отражающих его собственные духовные искания. Он всецело доверился богословской мудрости и иконографическому совершенству «образца», который воспроизводил, повторив до мелочей едва ли не весь передний план византийских композиций: позы ангелов и склоненных между ними Авраама и его жены Сарры, салфетки на столе, которые русские иконописцы скоро перестали изображать. Но его теплая, простодушная классическая палитра, его любовь к локальным, несмешанным цветам, заполняющим крупные плоскости, к упрощенным и тяжеловатым формам «аксессуаров» выдают в нем отечественного художника, воспитанного в достаточно патриархальных традициях. И как выразительны лики его ангелов! Сколько нежности, открытости и благородства в их чертах! Такое увидишь не на каждой иконе.
Икона Андрея Рублева святая Троица.
Обратите внимание на левого ангела. Его лик обращен к молящемуся, глаза смотрят на него в упор. Благословляя рукой одну из чаш, ангел как бы внушает зрителю, что трапеза, которую он лицезреет, не подобна человеческой, что это таинство. Такое откровенное назидание, такое бесхитростное общение со зрителем было в традициях народной культуры. Андрей Рублев тоже отдал дань подражанию византийским образцам. Сохранилась поздняя копия с его утраченной иконы, так называемая «Затьмацкая Троица». Константинопольская иконография там едва начала подвергаться переосмыслению. Мастер искал и одновременно отстаивал само свое право на поиск. Уже на другой сохранившейся копии - с его фрески на столпе Троицкого собора лавры - можно видеть результаты многолетнего интеллектуального и творческого труда. Эта композиция во многом близка к счастливо уцелевшей в бурях столетий знаменитой иконе.
Чем же привлекает «Троица», являющаяся ныне самым большим сокровищем Государственной Третьяковской галереи? Всем. И музыкальными ритмами композиционного построения, позволяющими не только видеть, но как бы и слышать икону. И необыкновенной чистотой и красотой линий, формирующих этот ритмический узор и рекомендующих автора как рисовальщика, равного которому Россия с тех пор не знала. И чарующей красотой цветовой гаммы, где драгоценным сапфиром сияет голубец. Но главное - глубиной мысли и чувства, выражением которых служат все компоненты мастерства блистательного живописца.
Я уже говорил, что Рублеву удалось решить почти неразрешимую художественную задачу - показать трех ангелов, явившихся старцу Аврааму и его жене Сарре с вестью о скором рождении у них сына Исаака, как Троицу и как Единицу. Чтобы показать неразрывную связь ангелов, он, подобно некоторым раннехристианским мастерам, воспользовался идеей круга, который с ранних времен был символом Бога, только круг у Рублева незрим. Он виден не чувственными, а «разумными» очами, мысленным взором. Ибо образован силуэтами ангелов. В этом направлении он и вел свой творческий поиск: перерабатывал заимствованную у византийцев иконографическую схему, подчинял позы ангелов круговой теме. При этом, что очень важно, незримый круг в «Троице» не статичен. Он осознается как круговое движение, поскольку формируется живыми, мягко склоняющимися друг к другу в промыслительной беседе существами.
И движение это так мощно и неодолимо, что вовлекает в свою орбиту и неодушевленные предметы, заставляя изгибаться не только дерево, но и гору. Объединяя ангелов круговой связью, вне которой они не могут пребывать, мастер показывает Троицу как Единицу, то есть как единосущную и нераздельную. Наделяя каждого из ангелов присущей лишь ему цветовой и линейной характеристикой, он подчеркивает их ипостасные различия, то есть богословствует в красках о неслиянной Троице в Единице. Сосредотачивая внимание на круговой теме в иконе, говорит о Троице животворящей. Как все просто и ясно. Да, Рублев прост, как и автор первой храмовой иконы Троицкого иконостаса. Только это простота гения.
И в завершение нашей статьи дополнительное видео об этой великой иконе.
Любой церковный праздник – это, если угодно, многослойный пирог с самой разнообразной начинкой. Тут есть все вкусовые сочетания – от классических до оригинальных.
Вот и праздник Троицы отлично вписывается в эти закономерности. Церковные каноны, библейские истории и, конечно, народные традиции – все это запечатлено в культурной памяти.
А еще – на холстах бессмертных полотен, которые дожили и до наших дней. Известные фото Троицы, легендарные иконы, шедевры мировой живописи – все это можно увидеть прямо сейчас.
Кто не знает иконы Святой Троицы? На ум сразу приходит Андрей Рублев, хотя, конечно, есть и другие каноничные изображения.
Вот, например, зырянская икона Троицы. Создана она еще в 14 веке коми-зырянскими мастерами. А надписи на холсте сделаны древне-пермским языком. На фото иконы видно, что поверх Пресвятой Троицы изображено растение – это символ дуба Авраама.
А причем здесь дуб? Об этом подробно рассказывается в следующем разделе.
Интересно, что первая символическая встреча с Троицей описана еще в Ветхом завете, за много веков до появления Христа и Святого Духа на земле.
Всем известен Авраам – родоначальник израильского народа. Его жена Сара долгое время не могла зачать, хотя Бог и обещал Аврааму огромное потомство. Этот парадокс легко разрешился благодаря чуду: 90-летняя женщина забеременела от 100-летнего мужчины, и в семье наконец-то родился первенец.
А ровно за год до этого события к Аврааму пришли три весьма необычных путника. Хозяин их принял весьма гостеприимно, хотя долгое время и не догадывался, что это посланники Бога.
Все шло по классическим канонам – гости наслаждались трапезой, как вдруг один из них сказал, что через год у Авраама родится сын. Сложно было поверить, и Сара, невольно подслушавшая разговор, даже усмехнулась. Однако в итоге все произошло ровно так, как сказали посланники.
Считается, что это были три ангела, которые явились прообразом триединого Бога – Отца, Сына и Духа Святого. Произошли эти легендарные события в священной дубраве под названием Мамрэ.
Вот почему на многих иконах Пресвятой Троицы обязательно изображают ветвь дуба.
Слева и справа, как можно догадаться, изображены Авраам и Сара. Они были призваны на служение Господу, ведь он сотворил для них великое чудо – в столь почтенном возрасте у пары родился первый (и единственный) сын. А в центре полотна мы видим образ триединого Бога: Отца, Сына и Святого Духа.
Если говорить о том, кто изображен на этой иконе Святой Троице, то все соответствует церковным канонам: слева Бог Отец (первая ипостась), по центру – Бог Сын (вторая ипостась) и справа – Бог Святой Дух (третья ипостась).
Подобные иконы называют ветхозаветными. Изображения творили мастера в 16 и 17 веках. Вот, например, творение иконописца Симона Ушакова, датированное 1671 годом. Ныне полотно хранится в Третьяковской галерее.
Нетрудно догадаться, что изображено на иконе Святая Троица – это образ триединого Бога. Причем на иконе Ушакова мы видим только три лица Господа, без других героев.
Впоследствии это изображение подвергалось неоднократному творческому переосмыслению, хотя сюжет и формы оставались одинаковыми.
Поскольку эта история описана в книге Бытие (глава 18), ниже представлено фото иконы Святой Троицы в бытии. Это настоящее полотно, на котором символично изображен и дуб из священного места Мамрэ, и беседа Авраама и Сары за столом с триединым Богом.
А значение этой иконы с Троицей в бытии несколько другое. На полотне мы видим того самого обещанного сына – мальчика по имени Исаак. Господь исполнил свой обет и сотворил чудо.
И сегодня он нисколько не изменился, а значит, чудеса случаются и в наш век.
Сходное значение имеет и эта икона со Святой Троицей, фото которой показано ниже. Те легендарные путники, очевидно, шли издалека. И после встречи с Авраамом они исчезли так же быстро, как и появились.
Это хождение стало добрым знаком, ведь ровно через год в семье действительно появился долгожданный наследник. Икона Троицы ветхозаветной с хождением (или в хождении) хорошо передает эту радость. Причем здесь сюжет дополняется тем, как сын Исаак приносит в жертву барана.
Этот образ отражает знаменитую историю о том, как Авраам чуть не заколол собственного сына, которого Бог потребовал принести в качестве жертвоприношения. Авраам почти исполнил этот приказ, но ангел вовремя остановил его.
Таким образом Господь проверил верность своего слуги – и результат оказался выше всяких ожиданий. А затем в качестве жертвы закололи того самого барана, на котором сидит изображенный Исаак.
Эту же тему развивает и икона Троицы, фото которой выглядит так.
Здесь хорошо показана сама сцена застолья: видно, с каким почтением Авраам и Сара служат триединому Богу. Сегодня это творение 14 века хранится в Эрмитаже.
Итак, понятно, кто изображен на иконе Святая Троица, но что она означает? Ответ можно найти на знаменитом полотне Андрея Рублева, которая также известна под названием «Гостеприимство Авраама» (15 век).
Это классический образ, созерцание которого действительно настраивает на раздумья о вечном. Если долго смотреть на икону, складывается впечатление, что нарисован один и тот же лик.
В этом есть свой глубокий смысл: Отец, Сын и Дух Святой – это триединый Бог. Один как три, и три как один – вот она, непостижимая сущность божественной природы.
А это изображение даже не картинка, а своеобразный золотой футляр – оклад, под которым скрывается всем известная икона Андрея Рублева. Казалось бы, кому и зачем понадобилось скрывать это произведение искусства под слоем золота?
Идея пришла в голову Ивану Грозному, который не желал, чтобы святыня была доступна взорам даже ближайшего окружения. Интересно, что вскоре после смерти царя его преемник Борис Годунов повелел покрыть изображение еще одним слоем золота, а еще бриллиантами и сапфирами.
Символично, что такой «футляр» прожил более 4 веков и во многом сохранил классическое изображение от губительного действия времени. Но все же вечной оказалось сама святыня, а не золотой слой.
В 1904 году осадок убрал реставратор Василий Гурьянов, и тогда взорам всех желающих предстала та самая Троица, которую сегодня знают очень многие люди, даже те, кто далек от религии.
Что ж, «жизнь коротка, искусство вечно» (лат. «Vita brevis, ars longa »), как говорили древние.
Сюжет с Троицей использовался для создания как иконописных изображений, так и светских картин, многие из которых вошли в золотую коллекцию мировой живописи.
Это одно из самых необычных, пафосных изображений Троицы – Отец, Сын и Дух Святой восседают в небесах, в руках у них символы власти – скипетр и держава. Картина написана почти 500 лет тому назад.
Это фото иконы с днем Святой Троицы выглядит очень уютно благодаря обилию песочного и янтарного цвета. Изображение триединого Бога сделано довольно символично: Сын беседует с Отцом, передавая ему корону.
А где-то вдали, куда Бог указывает перстом, летит Святой Дух в образе голубя. Ангелы в небе, люди на земле – гармоничное зрелище, настраивающее на мирный лад.
Вообще о короновании девы Марии, равно как и Иисуса или Духа Святого, ничего не говорится. Однако Богоматерь признана святой всеми ветвями христианской религии. И согласно представлениям верующих она тоже была вознесена на небеса сразу после смерти.
Тут-то и состоялось ее коронование. И это событие так или иначе отражено в церковном календаре. Православные, например, отмечают Успение Богородицы. Это происходит каждый год 28 августа по новому стилю.
Сюжет коронования интерпретируется по-разному. Например, на полотне Диего Веласкеса запечатлено, как Марию коронуют Отец и Сын.
А Ридольфо Гирландайо изобразил, как на небе Богородицу коронует сам Христос. И в честь этого события ангелы играют торжественную музыку.
А это уже не просто фото Святой Троицы, а настоящая панорама, которую без преувеличения можно разглядывать часами. Творение Альбрехта Дюрера, созданное им в 1511 году, сегодня хранится в знаменитом венском Музее истории искусств.
На главном плане – распятие Христа. Чуть дальше – Отец, который по великой милости сам отдал Сына в жертву для спасения всего человечества. Еще выше, в небесах, парит Дух Святой в виде голубя. Он навевает ощущение безмятежности и свободы. Там же, в небесах, мы можем видеть многочисленных ангелов.
Ну а чуть ниже на двух ярусах располагаются люди, поклоняющиеся Троице. Это спасенные души, которые остались на небе после Страшного суда – теперь они вечно будут блаженствовать и прославлять триединого Бога.
А вот этой фреске уже почти 600 лет. Она была написана знаменитым флорентийским художником Мазаччо, которому был отпущена совсем короткая жизнь – живописец не дожил и до 27 лет. Однако это не помешало ему увековечить свою память в виде бесценных шедевров мировой живописи.
На фреске изображен распятый Христос, однако в отличие от большинства подобных изображений на заднем плане мы видим Отца, который поддерживает его.
Сюжет с Троицей довольно часто использовался мастерами средневековья и эпохи Возрождения для создания великолепных картин. На них изображались лики триединого Бога, распятие Христа, служение Авраама трем ангелам.
Эти изображения, конечно, не относятся к иконам. Более того – даже среди светских картин их можно встретить значительно реже, чем, например, коронование Богородицы.
Традицию рисовать три лика в одном лице заложил мастер эпохи позднего Возрождения Иероним Косидо. Такие картины были призваны показать триединую природу Бога и как бы объяснить неверующим людям это важнейшее положение христианской веры.
Однако подобный стиль так и не смог прижиться. Конечно, вкусы у всех разные, но в данном случае можно почувствовать явный диссонанс.
Таким образом, вопрос о том, какие Святые изображены на иконе Троицы, не вполне правильный. Ведь на полотнах всегда изображен сам Бог в его трех лицах – Отца, Сына и Святого Духа. А Авраам и Сара – это верные его слуги, которые остались преданы Господу до конца.
Поэтому икона Святой Троицы – это не только образ триединого Бога, но и зримое доказательство того, что Всевышний исполняет свои обещания, а значит, все наши светлые желания – сбудутся.
Лучшее и самое достоверное из произведений Рублева - это знаменитая «Троица».
Сергей Радонежский построил в своей обители Троицкий собор, в котором была поставлена затем икона Рублева «Троица», «дабы воззрением на святую Троицу побеждался страх ненавистной розни мира сего». Это был призыв к объединению всех русских людей - призыв, опиравшийся на глубокое философское осознание устройства мира, нравственной сплоченности людей.
Троичность была для Рублева не только законом геометрического построения Вселенной, его диалектики, но и идеальным выражением не замкнутой двойною связью любви, и любви разомкнутой, включающей в себя все мироздание. Три ангела собраны в треугольник, треугольник вписан в восьмигранник - символ вечности, все объединено в круге. Законы земного тяготения не властвуют в этой композиции. Ангелы как бы парят в воздухе, на одеждах их, как бы «дымом писанных», ложатся отблески небесной голубизны. В нежных ликах ангелов ясно ощущается высокая нравственная сила, способность полагать жизнь «за други своя».
Трое ангелов парят над землей, их обнаженные ступни не опираются на землю, их тончайшие посохи - лишь символы странничества, напоминающие человеку, что он только временно здесь, на земле, и ничего не сможет унести с собой отсюда, кроме своей души и царящей в ней правды.
Отблеск голубого цвета - это опрокинутое в человеческой природе небо. Жизненная мудрость не отягощает ангелов, а делает их как бы возвышающимися над миром. И этому же вторит и надмирное сияние красок. И оттого, может быть, так радостна грусть рублевских ангелов. На творение это легко смотреть. Не случайно и сам Рублев писал свою «Троицу», «неуклонно взирающе на всечестные иконы, наполнялся радости и светлости».
В 1840-х годах историк Н. Д. Иванчин-Писарев, посетивший Троице-Сергиев монастырь и видевший там рублевскую «Троицу», оставил в своих путевых заметках такую запись: «Поклонясь главной местной иконе святой Троицы, я долго стоял перед ней, дивясь живописанию… Она являет в себе один из лучших и цельнейших памятников… искусства, ибо стиль рисунка и самого живописания кажет в ней цветущее время онаго. Она может почесться славою древнего русского искусства». Последние слова были истинно пророческими. Они предвосхитили всеобщее воззрение XX века на эту икону как на одно из величайших произведений мировой живописи. Так что нельзя сказать, чтобы прошлое столетие осталось сплошь слепо и недоверчиво к искусству Рублева и не провидело в нем будущих эстетических открытий.
Даже известный в XIX веке знаток и любитель древнерусского искусства Д. А. Ровинский серьезно считал рублевскую «Троицу» произведением итальянского мастера. Он не отрицал в ней высокого совершенства, но даже над его сознанием слишком довлел наивный «европоцентризм», который не мог отрешиться от идеи, что большое искусство присуще лишь западноевропейской ренессансной традиции.
В 1904 году в Троице-Сергиевой лавре произошло событие, бывшее первым шагом к открытию подлинного Рублева, - началась пока еще неполная, лишь частичная реставрация находившейся в Троицком соборе рублевской иконы «Троица», которую проводил реставратор В. П. Гурьянов (*В этой работе принимали также участие реставраторы Б. Тюлин и А. Изразцов. ). В 1906 году он выпустил небольшую книгу, где рассказал о ходе и результатах своей работы. Это чрезвычайно интересное, волнующее свидетельство человека, первым приподнявшего многовековую завесу, закрывавшую творение Рублева. «В конце 1904 года, - пишет В. П. Гурьянов, - я был приглашен произвести под наблюдением Императорского Московского археологического общества реставрацию всех икон Троицкого собора. Отец архимандрит сообщил мне, что реставрации должна быть неполной, что я должен был только промыть иконы и укрепить на них попорченные места, где будет крайне необходимо, там поправить красками. Зная, что иконы Троицкого собора не раз поправлялись и записывались, я предлагал, что, по моему мнению, следовало бы все иконы тщательно расчистить и затем уж поправить. Но это мое предложение пришлось по необходимости оставить, так как на это требовалось много времени и средств…» Готовясь к работе, волнуясь, представляя себе всю меру ответственности, реставратор вспоминал высокие оценки, данные «Троице» прежде видевшими эту икону учеными…
Наступил день, когда должна была начаться реставрация. «С «Троицы», - снова обращаемся к воспоминаниям В. П. Гурьянова, - снята была золотая риза… Каково же было наше удивление! Вместо древнего и оригинального памятника мы увидели икону, совершенно записанную в новом стиле палеховской манеры XIX века… Является сомнение, ужели же так записанная икона принадлежит кисти Андрея Рублева. Ведь о ней так восторженно отзываются ученые-археологи и указывают как на единственную и почти верную икону работы сего талантливого иконописца…» Перед реставратором действительно была прославленная икона, но сплошь записанная уже не по одному слою, скорее всего художником И. М. Малышевым, который руководил в 1854 году поновлением икон и стенописей Троице-Сергиевой лавры. В книге В. П. Гурьянова приведена фотография «Троицы» в том виде, в каком она открылась из-под оклада, дополняемая описанием самого реставратора: «На ней фон и поля были… коричневые, а надписи золотые, новые… Все одежды ангелов были переписаны заново в лиловатом тоне и пробелены не краскою, а золотом, стол, гора и палаты вновь прописаны… Я решил сделать пробу, почистить фон между горою и дубом…»
Троица.
Икона в ризе (в годуновском окладе).
Троица.
Икона в 1904 году с только что снятым окладом. Подлинная живопись скрыта под слоем записи конца
XIX
века. В правом верхнем углу на фоне – пробное удаление записей, сделанное в 1904 г. (голова и плечо правого ангела и фон с горкой).
И вот реставратор, размягчая верхние, не относящиеся к авторской живописи слои щелоком или спиртом и осторожными движениями на небольшом участке снимая остро отточенным ножичком-ланцетом все наносное, обнаружил, что фон иконы был переписан три раза. На фотографии, приведенной в книге В. П. Гурьянова, видны четыре пронумерованные полоски. Они отличаются друг от друга по цвету - подлинный фон и три слоя поновлений…
Троица.
Икона во время реставрации 1904 года.
Фотография «Троицы» после завершения расчистки Гурьянова.
1904.
Фотография «Троицы» после поновления Гурьянова, под сплошной гурьяновской записью.
1905-1919.
Так начался путь к Рублеву - не легендарному, а настоящему. «Троица», раскрытая тогда не полностью, впоследствии еще дважды подвергалась реставрации, в 1918 и в 1926 годах, прежде чем приняла свой теперешний вид.
Современное состояние «Троицы» Андрея Рублёва. Живописная поверхность иконы на сегодняшний день представляет собой сочетание разновременных слоев живописи.
После частичного открытия «Троицы» были сделаны первые попытки историков искусства дать художественную оценку этому произведению и определить его место в русской и мировой живописи. Оценки были исключительно высоки:
«Великое детище древнерусской культуры», икона «продолжает волновать исследователей загадочной сложностью своего стиля», произведение «бесконечной грации изображения», идея иконы «совершенно исключительная по глубине и крайне сложная в выражении».
«Памятником, созданным необычайно высокой творческой волей» назвал рублевскую «Троицу» глубокий знаток искусства Н. Н. Пунин. «Нас поражает, - писал он в статье «Андрей Рублев», опубликованной во втором номере журнала «Аполлон» за 1915 год, - выразительность и непосредственность замысла, язык самой живописи, живая сила вдохновения, а при наличности таких условий нет никаких причин отрицать наличие гения, создавшего эту икону. Этим гением, светом раннего периода нашей живописи, солнцем, господствовавшим над горизонтом по крайней мере в течение столетия, могли быть немногие…» В это время никто из ученых уже и не решается примкнуть к мнению Д. А. Ровинского об итальянском авторе «Троицы». Некоторые исследователи отмечают непосредственную связь этого произведения с расцветом культуры, который переживали в XIV и в начале XV столетия Византия, южные славяне и Русь, однако отрешиться от представлений, что искусство Рублева могло обойтись без западноевропейских влияний, почти никто из историков искусства не сумел. Последующее развитие искусствоведения показало несостоятельность и ненаучность мнений о зависимости русской иконописи от «образцов готических и итальянских, во всяком случае - венецианских форм» (Н. Н. Пунин). Тогда требовалось еще доказывать, что древнерусское искусство, будучи своеобычным и создавшим собственные, глубоко национальные способы выражения и идеалы, было вместе с тем органической частью единой восточноевропейской культуры. Но наивный стереотип «европоцентризма» уже в исследованиях того времени постепенно начал преодолеваться, искусствоведы заостряют внимание на тех сторонах «Троицы», где можно усмотреть общие древнерусской и итальянской живописи свойства, объяснимые их единым происхождением из византийского искусства, которое сохранило некоторые античные приемы.
Подобная путаница в определении корней искусства Рублева возникла оттого, что способ анализа произведений у обращавшихся к «Троице» ученых был внеисторичен, формы живописи рассматривались и сравнивались в отрыве от мировоззрения, системы идей, их породивших. Один из современных нам исследователей средневековой культуры пишет: «Сделав много ценного в области анализа художественных приемов Рублева, большинство авторов начала XX столетия обнаруживали свою несостоятельность всякий раз, когда они пытались истолковать внутренний смысл произведения, его образное содержание… Они превратили «Троицу» в произведение, лишенное какого-либо конкретного сюжета, созданное вне исторической среды и вне определенной художественной традиции» (И. Е. Данилова).
Ему минуло уже к тому времени шестьдесят. Седьмой десяток жизни - время подводить итоги, собирать самые зрелые плоды опыта и умения. Пережитое, все, чем одарила жизнь, воплощалось теперь, приумноженное талантом и трудом. Есть притча о талантах. Не сразу и вспомнишь, что же это такое - талант. Так в давние времена звалась большая мера серебряных монет, значительное состояние. И рассказано в притче, как господин, отправляясь в дальнюю страну, поручил слугам свое имение, раздал им кому пять талантов, кому один, кому два. А когда вернулся, то потребовал отчета, кто на какое дело употребил оставленное богатство и насколько приумножил полученное. Только нерадивый слуга, который зарыл деньги в землю, вернул лишь то, что получил.
Время и ему, Андрею, дать ответ о полученном некогда таланте. Да будет человек в конце отпущенного ему пути как дерево, которое приносит плод. Пришло, незаметно пришло оно - осеннее время жизни. Тишина и покой в душе. Так не хотелось бы, не завершив, не все воплотив, дожить до иной, поздней осени, где холодно, ветрено, когда человек как «безводные облака, как осенние деревья бесплодные, дважды умершие, исторгнутые…».
Еще весной, как только приехали художники в монастырь, был у Андрея долгий, особый разговор со старым игуменом. Время безвозвратно поглотило подробности той беседы. Умолкли тихие голоса двух старых людей, что сидели некогда на скамьях друг против друга в деревянной келье на Маковце. Но сказанное не осталось тайной ни для собратий Рублева по дружине, ни для тогдашних троицких иноков. Никон просил Андрея, именно его, а не кого-нибудь другого, написать образ Троицы, главную храмовую икону для монастырского собора. Не исключено, что об этом разговоре было где-то записано. Однако сама запись, если она существовала, не попала в известные нам сейчас рукописи, которые были созданы близко по времени к этому событию. Неведомыми путями, по письменным ли источникам, ныне уже утраченным, или в устном предании - в рассказах, что из поколения в поколение передавались в среде монахов Троицкого и Андроникова монастырей, но все же не пропало для исторической памяти самое существенное из этой беседы художника с ближайшим учеником и наследником Сергия. Сохранилось в небольшом историческом сочинении XVII столетия - «Сказании о святых иконописцах» свидетельство, что Никон просил Рублева «образ написати пресвятые Троицы в похвалу отцу своему святому Сергию»
.
Это ценнейшее свидетельство со временем стало ключом к рублевской «Троице», к сокровенному ее замыслу. И для самого Андрея написание иконы, размышления над ней были пронизаны светом одной идеи, которой была отдана вся жизнь Сергия, основателя первого на Руси Троицкого монастыря.
Наступил день, когда он начал работать над этой иконой. Старшинство в дружине, конечно же, требовало иногда оторваться ненадолго для иных забот. Но главой художников все же был Даниил, и положение Андрея, второго из двух главных мастеров, как нельзя лучше способствовало теперь сосредоточенному вниманию к основному труду. Ему отвели просторную светлую келью для работы, чтобы была возможность писать при дневном освещении.
Прозрачны и легки весенние дни. По утрам в иной из дней яркое солнце, свежий еще холодок, на ветру шумит молодая листва. После общей трапезы - сразу за работу. Не обильна, скудна в эту весну еда в монастыре. Но ему ли, по крайней мере третий десяток лет монаху, сетовать на это. Да и кто посетует, когда кругом скудость, не оправились еще люди от голода. Оно и к настоящим древним установлениям ближе - всегда поститься перед тем, как писать иконы.
Бывают дни - с утра стучит веселый крупный дождь по тесовым крышам. Вода потоком гремит по желобам, булькает, давится в подставленных на углах келий ушатах. Холодно старым натруженным рукам в нетопленых помещениях. В иное время достать немного дровец, подтопить несколькими поленьями небольшую печку в углу, согреться. Если темно в келье, чтобы начинать писать, то можно затеплить малый светильник, сесть за книгу. В полумраке видна в углу, под самым потолком, икона, вдоль стен широкие деревянные скамьи, уставленные сосудами с олифой, коробами с красками, клеем, кистями.
Но вот жаркая полоса потянулась от оконца к золотистой в солнечном луче бревенчатой стене. Пора за работу. Недолго будет светить утреннее солнце, сверкать в каплях на траве у крыльца, на деревьях в монастырской ограде. Едва высушит оно дерево построек, поднимется теплый парок от земли, затянет все прозрачным серебристым маревом. И такие деньки по-своему светлы. Не видно солнца, но чувствуется - оно не за дальними темными облаками, а где-то совсем близко. Вот-вот просияет оно мягким, разлитым ровно и повсеместно жемчужным свечением. Такие вот дни и располагают подумать в тишине. Выйти из монастырских ворот, посидеть на скамье, откуда вольным кругом, во весь окоем видны окрестности. Омытые недавним дождем перелески, петляющая в зеленых берегах речка внизу под холмом, полосы возделанных полей.
Или перед вечером, устав от работы, передохнуть, пройти полем до ближайшего леска. Постоять у межи, где пробивается между камней и травы золотистый весенний первоцвет, под молодой березкой с прозрачной еще, в желтизну зеленой сенью. К вечеру похолодает, засветит ненадолго закатное зарево. Ударят на холме в било, созывая на вечерницу.
Троица.
Государственная Третьяковская галерея.
А в келье на скамье прислоненная к стене стоит начатая «Троица». Больших размеров задумана икона. Наложен уже на рогожного плетения паволоку необыкновенно плотный, тонкий левкас. Сейчас, когда он отполирован, поверхность кажется мраморной. Но левкас по полям и верхней половине иконы уже покрыт листовым золотом, тонко раскованным, мягко светящимся. Наверху золото положено не сплошь, местами границы его неровны, большие, неправильных очертаний полосы левкаса оставлены без золотого покрытия. Если подойти ближе, то можно разглядеть, что Андрей уже разметил жидкой краской очертания всего изображения. Кое-где на этом первоначальном рисунке видны следы поправок. Где-то чуть выпрямлена или, напротив, округлена линия, слегка уменьшен или едва сдвинут предмет. Поправок немного, уже по первоначальному этому рисунку даже и весьма искушенный в художестве человек, загляни он в тот день к Андрею, увидел бы нечто хорошо понятное, но все же необыкновенное, досель невиданное. И не столько редкая соразмерность, разумная красота гибких очерков, которые легко угадывались в предварительном рисунке, способны были приковать к себе внимание. Андрей давно уже славен только ему данным даром легкой певучей красоты этих округлых движений кисти. Дивным было главным образом другое - в будущей иконе как будто отсутствовало многое из того, что привыкли тогда видеть на других «Троицах», наших и греческих.
Действительно, Рублев начал писать нечто непохожее на прежнее, когда легли на сверкающую белизну левкаса первые очертания, хотя первооснова, конечно, была той же, что и у других художников, предшествующих и современных.
…С тех пор как стал разуметь слово, знал Рублев этот рассказ. Приобщившись к книжному учению, множество раз прочитывал его в особых сборниках - «Паремийниках», которые предназначались и для церковного и для домашнего обихода. То были отдельные главы, отрывки из Библии, располагавшиеся в порядке календарных чтений. Существовал в его время и полный перевод книги Бытия, в которой помещалось это повествование. С редкими подробностями, которых не встретишь в самом Писании, о нем можно было узнать и еще в одной книге. Называлась она Палея, от греческого слова «ветхий», «древний». То был пересказ библейских событий, иногда с толкованиями, примечаниями русских книжников. Эти русские дополнения под названием «обличения на жидовина» толковали «ветхое» в духе «новом», христианском. Издавна Палею читали, во многом по ней созидали свои воззрения на ветхозаветные «сени и образы». Водилась Палея и по монастырским и мирским книжницам. И здесь, у Троицы, если перебрать по коробам хранимые рукописи, возможно, найдешь хотя бы один ее список (*В числе рукописей библиотеки Троице-Сергиева монастыря дошел список, бывший, возможно, здесь уже во времена Рублева. Эта Палея переписана в 1406 году в городе Коломне писцом Ворсонофием.
). И немалое число встречающихся по старым «отеческим» книгам разъяснений кратких библейских строк хорошо знал Андрей. Множество столетий человеческая мысль прикована была к этому, казалось бы, ничем не выделяющемуся из множества других древних преданий рассказу…
Жил старый кочевник Авраам, и давно было ему дано обетование, что станет он родоначальником целого народа. Проходили годы, состарились и он и его жена, и уже по законам естества не могло быть у них потомства. И вот однажды, когда сидел он на пороге своего дома в Мамврийской дубраве, в полуденный зной явился ему сам бог. Невидимое, непостижимое, не имеющее образа божество, для общения с человеком принявшее вид трех путников.
Издревле христианское искусство изображало это таинственное явление (*По свидетельству историка Евсевия (III-IV вв. н. э.), такое изображение было в его время в храме, построенном в Мамвре. ). Три мужа в одеждах путников с посохами подошли к шатру гостеприимного старца. Он пригласил их за трапезу. Жена месит муку, чтобы испечь хлебы, слуга-отрок закалывает тельца. Хозяева подают к столу угощение.
По-домашнему обыденно изображается событие, но необыкновенен, удивителен его смысл. Три мужа явились, чтобы принести огромной важности весть. Они изображены с крыльями, в виде ангелов (слово «ангел» по-гречески значит «вестник»). И весть эта о «завете», договоре бога и человека. Рублеву ведомо было множество толкований в письменности, но все они сводились к двум основным пониманиям. Согласно первому - это явление в ангельском виде самого бога, которого сопровождают два служащих ему ангела. Издавна и искусство знало, по-своему отражало и воплощало такое понимание, подчеркивало, что не равны достоинством видимые на изображениях ангелы. Поэтому художники выделяли среднего из них. Андрей знал, что так писали и пишут иногда по сие время. И Феофан Грек с его учениками предпочитал такое понимание. Средний ангел у них больших, чем другие, размеров, отличен величием и силой всего своего облика. В нимбе, что окружает его голову, знаки - три греческие буквы, говорящие всем, кто смотрит на изображение: «Это само божество, бог-сын». Ангелы слева и справа от среднего занимают в таких изображениях подчиненное положение, лишь соприсутствуют среднему, находясь под сенью широко распростертых мощных его крыл. Это слуги, исполнители высшей воли.
Но было и другое толкование смысла ангельской троицы. Оно оставляло простор для размышления, для осмысления его как тайны, до конца непостижимой, бесконечно глубокой. Тут Андрею вспомнилось многое. И творения древних «отцов». И то, как понимали этот смысл здесь, в монастыре, который посвящен был Сергием Троице. Наконец, такое понимание присутствовало во множестве, песнопений в честь Троицы, которые инок Андрей слышал часто в стенах своей обители. В них утверждалась мысль, что в образах трех ангелов была явлена миру тайна троического божественного единства - «Троица единосущная и нераздельная».
За многие столетия и до него, старца Андрея, изображая тот же сюжет, художники нередко принимали это толкование - о явлении в ангельском виде трех ипостасей (лиц) единого бога.
Но, изображая этих ангелов, смотрели на них как бы глазами ветхозаветного старца. Правда, иногда старались намекнуть на их единство, нераздельность одинаковыми положениями фигур, точной повторенностъю одежды, жестов, выражений лиц. Иной раз и надписывали над головами ангелов слова, поясняли: «Отец», «Сын», «Святой Дух». И все же это были скорее лишь иллюстрации описанного в Библии события. Они изображали внешнее действие в его бытовых подробностях, а не смысл, не идею.
Андрей Рублев явит себя в «Троице» выдающимся мыслителем, «всех превосходящих в мудрости», человеком высокой культуры. Икона, которую он сейчас создавал, окажется безграничной и многогранной по содержанию. Ее поймут и примут как заветно близкое и его современники, а затем и многие поколения людей.
Нетрудно было понять по книгам, как мыслило себе это учение самораскрытие триединства людям.
Три лица, или три ипостаси, но бог един - как вместить эту тайну человеческому сознанию? Это так же трудно, как постигнуть идею о бесконечности пространства или вечности времени. Единое в трех лицах, и нераздельных и неслиянных?.. И как знак этой тайны - невозможное для разума равенство между двумя числами - единицей и тремя.
В поисках наиболее прозрачного образа триединства древние авторы нередко прибегают к световой символике: «Просиял свет святой Троицы, подобный «тресветлому солнцу». Три источника света, а» свет один. Воспринимается единство, но единство составляет Троицу.
Да, набрасывая первоначальный рисунок, Андрей знал - здесь не будет ничего, что бы отвлекало от главного. Останутся самые необходимые приметы древнего рассказа: и дом слева, и древо - образ дубравы, и гора. А впереди, ближе к зрителю - три обращенных друг к другу в тихой беседе ангела. Но не станет он изображать подробности гостеприимства, домашнее, обыденное. Будет собственно Троица - образ единства и жертвенной любви.
Дни проходили за днями. Тихо и уединенно работал Андрей. Икона наполнялась, расцветала красками. Сияло на ней золото - образ вечного, несотворенного света (*Сейчас золото утрачено, и они кажутся белыми. ). Такими же золотыми сделал Андрей нимбы и венцы вокруг голов ангелов. И это тоже знак: «Венцы обкружным очертанием… яко круг ни начала, ниже конца имать, так и Бог безначален и бесконечен». Золотой отблеск этого света положил Андрей и на крылья ангелов, которые знаменуют их свойство - «самодвижное и простирательное и земным непричастное». В руках каждого из них он изобразил посохи странников. Это образ одинаковой у всех лиц Троицы власти и силы: «Действенное, самовластное и сильное». Еще в рисунке виден был замысел Рублева - показать связанность трех ипостасей, их единство и цельность в общем бытии. Округлены очерки наклоненных друг к другу фигур. Крылья их соприкасаются легким волнообразным движением, как бы перетекают одно в другое. Все три фигуры легко вписаны в мысленный круг - все той же «безначальности и бесконечности». Уже в рисунке легким круглящимся этим наклонам вторили очерки горы, склоняющейся за правым ангелом, и дерева позади среднего.
Лица Троицы нераздельны, но у каждого из них, по замыслу Рублева, свое бытие, свое действие в деле созидания мира.
Левый ангел - образ Отца. Его волей начинается устроение Вселенной. И палаты позади него не просто дом, а образ «домостроительства».
Потом, уже цветом, трепетом то круглящихся, то прямых линий и мазков, благословением слегка приподнятой руки с удивительной тонкостью передаст Андрей эту «начальность», энергийность первой творящей ипостаси. И лицу этого ангела он придаст большую твердость, волю.
И сам цвет одежд, «удаляющаяся» прозрачность небесно-лазурного хитона (нижняя одежда), легко светящегося блекло-багряным, светло-зеленым, сине-голубым гиматия раскрывают ту же мысль художника.
Средний ангел будет обращен к правому, но голова его, слегка наклоненная, повернута к Отцу. Это Сын, тот, кому предстоит воплотиться, принять человеческую природу, жертвенной смертью на кресте искупить, преодолеть разделение между божественным и человеческим. Во всем его облике согласие из любви к человеку самому стать спасительной жертвой. Это принятие - не подчинение. Он равен во всем Отцу, это его нераздельное со всеми волеизлияние. И в лице сквозь легкую задумчивость тонко передана решимость на подвиг любви и вместе тень размышления о грядущих страданиях. И чтобы не было сомнений, что это Сын, пусть будет одет ангел в одежды, в каких многие столетия писали Иисуса - в темном, багряном хитоне с золотистой полосой на правом плече и лазурном гиматии. А за ним древо, навевающее мысли о древе крестном, «древе жизни». «О треблаженное древо!..»
Опущена на трапезу его рука. Он благословляет чашу - образ смерти, страдания. «Смертную чашу испиша…» И сам он, если присмотреться к внутренним очеркам боковых ангелов, как бы помещен в чашу, что напоминает священный сосуд…
И склонится с отблеском тихой печали на лице третий ангел - Дух-Утешитель в одеждах лазоревых и светло-зеленых, цвет которых выразит неотделимость его от двух других. И гора за ним станет образом возвышенного, высокого - «Горе имеем сердца!»…
Пишет, трудится старый Андрей, размышляет, вспоминает… Троице посвятил всю свою подвижническую, добровольно бедную, трудную жизнь Сергий. В число его последователей, служителей этой идеи много лет назад вошел и Рублев. Теперь в своем искусстве ему представился случай выразить самое заветное, чем жило не одно поколение единомысленных ему людей. Сейчас он, инок Андрей, призван создать икону «в память и похвалу» основателю первого на Руси Троицкого монастыря. В чем сердцевина дела Сергия? Быть может, Рублев знал уже те отчеканенные в одну-единственную строку слова, которые несколько позже попали на книжные страницы… «Да воззрением на святую Троицу побеждается страх ненавистной розни мира сего…» Ненавистная рознь мира, и как противостояние ей мысль: в самом замысле бытия, заложено единство, которое достигается любовью и готовностью жертвы «за други своя».
…Исследователи будущего назовут потом «Троицу» Андрея Рублева «призывом к национальному единству русского народа». Вспомнят, что сделал Сергий, в честь которого она написана, для своих современников: и отшельническая жизнь, и монастырское общежительство - пример общего, «вкупе» бытия, и труды его по примирению русских князей, и благословение на решительную битву. Да, конечно, и это… Недаром ведь такая «Троица» явилась «памятью и похвалой» человеку, который принадлежал и во многом определял собой духовную и государственную жизнь светлой, героической эпохи, времени национального подъема Руси, ее воли к единству.
Но смысл и значение «Троицы» Андрея Рублева много шире. Он с гениальным совершенством воплотил в ней мысль о том, что любовь и единство святы, они - основа всего бытия, не искаженная злом идея жизни. Всегда, везде и во всем. И сейчас и во веки веков…
Был день, когда Рублев окончил «Троицу». Несказанным, весенним и тихим сиянием засветились ее краски. Наверное, старый Андрей чувствовал - в этом творении вершина и итог его жизни.
Валерий Сергеев. «Рублёв». Серия ЖЗЛ, №618.
Всем известна икона Святой Троицы Андрея Рублева. Рублев взял краски для своей иконы не из сумрачной Византийской палитры, а из окружающей его природы с ее белыми березками, зеленеющей рожью, золотистыми колосьями, яркими васильками. Сколько людей со времен преподобного Андрея застывало в восхищении перед этой иконой! Сколько иконописцев пытались повторить чудный образ! Несомненно, "Троица" Рублева - одно из самых знаменитых и таинственных произведений мировой живописи. Таким, как мы его знаем сейчас, это величайшее произведение мирового искусства предстало взору реставраторов в 1919 году.
Сюжет иконы построен на 18-й главе книги Бытия, где описывается, как Бог в виде трех мужей или ангелов явился праотцу Аврааму и его жене Сарре у мамврийского дуба. Многие христиане (а среди них такие авторитеты, как св. Кирилл Александрийский, св. Амвросий Медиоланский, св. Максим Исповедник) были убеждены, что в этом месте Ветхого Завета говорится о Прообразе Пресвятой и Единосущной Троицы. Однако до Рублева иконописцы изображали только бытовую сцену: три ангела в гостях у Авраама и Сарры сидят за сервированным столом в тени большого дуба. Никакой речи о Прообразе Троица здесь и быть не могло. А вот преподобный Андрей сумел воплотить на иконе главный догмат христианства!
Так в чем же проявился поразительный гений Рублева? Давайте внимательно посмотрим на икону.
Во-первых, мы заметим, что Рублев убрал фигуры Авраама и Сарры, угощающих дорогих гостей. Богатая сервировка стола сменилась одной-единственной чашей, на которую указывает средний ангел. Большой дуб превратился в маленькое древо. Так икона осталась узнаваемой, но из нее исчезло все сиюминутное, уступив место вечному.
Бог-Отец, Бог-Сын, Бог-Святой Дух. В Православном учении Троица именуется единосущной, нераздельной, живоначальной и святой. Как изобразить Троицу на иконе, не потеряв ни одно из этих понятий? Некоторые иконописцы (после Рублева) писали у среднего ангела крестчатый нимб, как на иконах Спасителя. Но обозначив Бога-Сына, они теряли в другом: пропадала единосущность Троицы. Понимая, что нельзя изображать среднего ангела резко отличным от боковых, другие писали крестчатые нимбы у всех трех, однако это только усугубляло ошибку, ведь подобный нимб совершенно исключается при изображении Бога-Отца и Святого Духа.
Рублев нашел прекрасный выход из положения. Единосущность на его иконе передана тем, что фигуры ангелов написаны совершенно однотипными, и все они наделены равным достоинством. Каждый из ангелов держит в руке жезл - в ознаменование божественной власти. Но вместе с тем ангелы не одинаковы: у них разные позы, разные одеяния. Так, одежды среднего ангела (красный хитон, синий гиматий, нашитая полоса - клав) явно отсылают нас к иконографии Спасителя. Двое из сидящих за столом главою и движением стана обращены к ангелу, написанному слева, в облике которого читается отеческая начальственность. Голова его не наклонена, стан не склонен, а взгляд обращен к другим ангелам. Светло-лиловый цвет одежд свидетельствует о царственном достоинстве. Все это - указания на первое лицо Святой Троицы. Наконец, ангел с правой стороны изображен в верхней одежде дымчато-зеленого цвета. Это ипостась Святого Духа, именуемого животворящим. Незаметными и легкими штрихами великий мастер показывает нам лица Святой Троицы, но при этом нисколько не нарушает догмат о их единосущности.
Не менее гениально передана на иконе и нераздельность. Средний ангел указывает на чашу, стоящую на престоле. Если наклон голов и фигур двух ангелов, направленных в сторону третьего, объединяет их между собой, то жесты рук их направлены к стоящей на белом столе, как на престоле, евхаристической чаше с головой жертвенного животного... она стягивает движенья рук. Мы видим, что ангелов три, а чаша одна - это композиционный и смысловой центр иконы. И тут нам открывается, что три ангела Великого Совета находятся в сокровенной беседе, беседе безмолвной, причем содержание ее - участь человеческого рода, ведь жертвенная чаша - символ добровольной жертвы Сына!
Икона, в которой нет ни действия, ни движения, полна одухотворенности, высокой просветленности и торжественного покоя. Художник представил здесь величие жертвенной любви, когда отец посылает своего сына на страдания за человечество, и вместе с тем готовность сына, Иисуса Христа, пойти на страдания, принести себя в жертву людям.
На иконе есть еще несколько символов: дерево, гора и дом. Дерево - мамврийский дуб - превратилось у Рублева в древо жизни и стало указанием на живоначальность Троицы. Гора воплощает святость Троицы, а дом - Божие Домостроительство. Дом изображен за спиной ангела с чертами Отца (Творец, Начальник Домостроительства), Древо - за спиной среднего ангела (Сын есть Жизнь), Гора - за спиной третьего ангела (Дух Святой).
По толкованию греков, образ Троицы - не только воплощение Триединого Божества, но и образ веры, надежды и любви. Для Руси образ Троицы всегда имел особенное звучание. В творении преподобного Андрея Рублева, помимо высочайших богословских истин, люди увидели и призыв к объединению страны, сложившейся из трех основных народов. Призыв этот не потерял актуальности и по сей день.
Самое известное и прославленное произведение Андрея Рублева - образ Св. Троицы. Икона происходит из местного ряда Троицкого собора Троице-Сергиевой лавры (с 1929 г. - в Третьяковской галерее); почиталась в монастыре как чудотворная. В «Сказании о святых иконописцах» сохранилось свидетельство о том, что игумен Никон просил «образ написати пресвятыя Троицы в похвалу отцу своему святому Сергию». Об авторстве Рублева свидетельствует и постановление Стоглавого Собора 1551 г., где было указано писать Св. Троицу, «как греческие иконописцы писали и как писал Андрей Рублев». В вопросе датировки иконы существуют 2 мнения: ряд ученых предполагают, что она была написана для деревянной церкви Троицкого монастыря, построенной игуменом Никоном после нашествия Едигея, и датируют икону 1412 г., другие определяют 20-ми гг. XV в., связывая ее происхождение с каменным собором монастыря, заложенным в 1422 г. В XVI в. царь Иоанн IV Васильевич Грозный сделал в монастырь вклад, украсив икону басменным золотым окладом с золотыми венцами, эмалевыми цатами, перенесенными позднее на оклад времени царя.
В страшные времена войн и усобиц XIV-XV веков на Руси появился великий иконописец Андрей Рублёв. Сохранилось представление о Рублёве, как о человеке доброго, смиренного нрава, «исполненного радости и светлости». Ему была свойственна большая внутренняя сосредоточенность. Все созданное им - плод глубокого раздумья. Окружающих поражало, что Рублёв подолгу, пристально изучал творения своих предшественников, относясь к иконе как к произведению искусства.
Хотя имя Рублёва упоминалось в летописях в связи со строительством различных храмов, как художник он стал известен лишь в начале двадцатого столетия после реставрации в 1904 г. «Троицы» - главнейшей святыни Троице-Сергиевой лавры, самого совершенного произведения древнерусской живописи. После расчистки этой иконы стало понятно, почему Стоглавый собор постановил писать этот образ только так, как его писал Рублёв. Только тогда начались поиски других произведений художника.
Андрей Рублёв родился в конце 60-х годов XIV века в небольшом городке Радонеже неподалеку от Троице-Сергиевой лавры. По всей вероятности, в юности Андрей был послушником этого монастыря, а потом принял сан монаха. Во время в 1380 году Рублёв уже входил в княжескую артель мастеров, которая переходила из города в город и занималась строительством и украшением церквей. В то время на Руси возводилось много церквей, в каждой из которых должны были работать иконописцы. Невозможно последовательно проследить творческий путь Рублёва, потому что древнерусские художники-иконописцы никогда не подписывали и не датировали свои работы. Дошедшие до нас исторические свидетельства о жизни и творчестве Андрея Рублёва крайне бедны хронологическими данными и во многом противоречат друг другу. Бесспорны лишь два сообщения, фигурирующие в летописях под 1405 и 1408 годами. Вот первое, где говорится о том, что Феофан Грек, Прохор с Городца и Андрей Рублёв начали работу над иконостасом Благовещенского собора Московского Кремля. «Тое же весны почаша подписывати церковь каменую святое Благовещение на князя великаго дворе, не ту, иже ныне стоит, а мастеры бяху Феофан иконник Грьчин да Прохор старец с Городца, да чернец Андрей Рублев, да того же лета и кончаша ю». Исследователи установили, что Рублёв написал для собора одну из лучших своих икон - «Преображение».
По-видимому, к тому же времени относится и исполненный Рублёвым настоящий памятник книжного искусства - «Евангелие Хитрово». Это название рукопись получила по имени боярина, которому она принадлежала в XVII веке. Рукопись выделяется безупречностью выполнения. Миниатюры, заставки, фигурки зверюшек-букв - это особый мир, где все живет, все одухотворено. Здесь много выдумки, юмора, все проникнуто глубоко народным простодушием, каким овеяны наши русские сказки. Мягко вьются линии орнаментов, напоминающие стебли трав, формы листьев, цветов. Ощущение радости и непринужденности создают легкие, светлые краски: лазоревая голубизна сочетается с нежной зеленью, алеет киноварь и поблескивает золото. Ученые предполагают, что такая драгоценная рукопись, как «Евангелие Хитрово», могла быть создана на средства великого князя или самого митрополита.
Во втором сообщении 1408 г. говорится о том, что мастера Даниил Черный и Андрей Рублёв отправлены расписывать Успенский собор во Владимире: «Того же лета мая в 25 начата подписывати церковь каменую великую съборную святая Богородица иже в Владимире повеленьем князя великаго, а мастеры Данило иконник да Андрей Рублев». Владимирский Успенский собор особо почитался в Древней Руси, и великие князья московские не переставали заботиться о его убранстве. Так произошло и в 1408 г., когда великий князь Василий Дмитриевич, сын , повелел заменить новыми фресками утраченные части его росписей XII века. Сохранившиеся фрески представляют фрагмент грандиозной композиции Страшного суда, занимавшей западную стену храма. Анализ стилистических особенностей помог ученым определить группу изображений, принадлежащих Рублёву: в них ощущаются артистизм, музыкальность линии, грациозность. Юношески прекрасен трубящий ангел, вдохновенно решителен Петр, увлекающий праведников в рай.
Трактовка сцены Страшного суда, ее эмоциональный настрой необычны: здесь нет ощущения ужаса перед страшными карами и торжествует идея всепрощения, просветленное настроение; в этом ясно ощущается мировосприятие Рублёва. Долгие годы исканий, которые проявились уже во фресках Успенского собора, нашли завершение в образах так называемого «Звенигородского чина». В них Рублёв обобщил размышления своих современников о моральной ценности человека. «Звенигородский чин» - это часть иконостаса, созданного для одного из звенигородских храмов. Время создания этого иконостаса точно не известно. Сейчас от росписей в соборах сохранились только фрагменты, а из икон дошли лишь три. Они были обнаружены в 1919 году советскими реставраторами. «Их создателем, - писал о звенигородских иконах И.Э. Грабарь, первый исследователь драгоценной находки, - мог быть только Рублёв, только он владел искусством подчинять единой гармонизирующей воле эти холодные розово-сиренево-голубые цвета, только он дерзал решать колористические задачи, бывшие под силу разве лишь венецианцам, да и то сто с лишком лет спустя после его смерти». Из всего монументального замысла Рублёва сохранились только поясные изображения «Спаса», «Архангела Михаила» и «Апостола Павла».
Пока иконописцы работали во Владимире, на Москву двинулось войско татарского хана Едигея. Не сумев взять Москву, татары сожгли множество городов, и в том числе Троицкий монастырь. Настоятелем монастыря был игумен Никон. Он с большим рвением принимается за восстановление и украшение монастыря. На месте деревянного храма возводится в 1423-1424 гг. белокаменный. В середине двадцатых годов Даниил Черный и Андрей Рублёв были приглашены Никоном расписать новый каменный собор Св. Троицы. Эти работы Рублёва относятся к 1425-1427 годам.
Рублёв написал главную икону монастыря - знаменитую «Троицу». Три ангела - Бог Отец, Бог Сын и Бог Дух - вписаны художником в треугольник и круг. Линии крыльев и одежд перетекают одна в другую, как мелодии, и рождают чувство равновесия и радостного покоя. Особо поражает общая светозарность иконы. Художник нашел идеальные пропорции не только в решении фигур композиции. Совершенны также отношения светлых тонов, не вступающих в борьбу с контрастными темными цветами, а согласно и тихо поющих с ними гимн радости бытия. Это мерцание цвета позволяет художнику достичь поистине симфонического звучания оркестра красок палитры. Чуть-чуть поблескивает стертое старое золото на темном от времени левкасе. Мудрое переплетение форм, силуэтов, линий, прочерков посохов, округлости крыльев, падающих складок одежд, сияющих нимбов - все это вместе со сложной мозаикой цвета создает редкую по своеобразию гармонию, благородную, спокойную и величавую. И только два черных квадрата на фоне - вход в дом Авраамов - возвращают нас к сюжету Ветхого завета. Светоносность «Троицы» настолько разительна, что иные иконы экспозиции Третьяковской галереи кажутся темными и красно-коричневыми.
Вскоре после завершения работ в Св. Троице, по-видимому, умер Даниил, похороненный в Троице-Сергиевом монастыре. Потеряв своего друга, Рублёв вернулся в Андроников монастырь, где выполнил свою «конечную» (то есть последнюю) работу. Если верить Епифанию Премудрому, Рублёв принимал участие не только в росписи церкви Спаса, но и в ее построении. Эта церковь была возведена около 1426-1427 гг. Вероятно, ее фрески были написаны в 1428-1430 гг. Рублёв скончался 29 января 1430 года в Андрониковом монастыре в Москве, который сейчас носит его имя. В 1988 г., году тысячелетия крещения Руси, Русская православная церковь причислила Рублёва к лику святых. Он стал первым художником, который был канонизирован христианской церковью.
