Более трехсот шестидесяти лет назад во всей Европе, уставшей от долгого, кровопролитного противостояния между странами, произошло событие, которое не только погасило последние искры войны, но и определило во многом континента. Речь идет о Вестфальском мире. Соглашение было названо так, поскольку было заключено в двух городах Германии - Оснабрюке и Мюнстере - в 1648. Оба относились к Вестфальской области. Формат такого многостороннего договора обсуждался еще семь лет назад, в 1641 году, в городе Гамбург. Начиная с этого года, велись переговоры, во время которых война не прекращалась. Она закончилась только тогда, когда Вестфальский мир был принят всеми сторонами. Переговоры велись между императорскими послами и французскими - в Мюнстере, и шведскими послами и имперскими чинами - в городе Оснабрюке.

Вестфальский мир стал окончанием которая примечательна тем, что в ней впервые участвовали практически все европейские страны, и Россия в том числе. Исключением стала Швейцария. Началась она как противостояние между представителями двух основных на то время европейских религий - поддерживаемого Римом католичества и «еретического» протестантизма, - а закончилась как сопротивление власти

Вестфальский мир стал примечателен тем, что для его принятия потребовался созыв фактически первого общеевропейского конгресса. На нем протестанты получили то, о чем так мечтали ранее - равные права с католиками, что стало возможным благодаря принципу веротерпимости. Вследствие этого в отношениях между государствами ослаб религиозный, межконфессиональный фактор. Принцип «чья страна, того и вера», ставший причиной войн между государствами разных вероисповеданий, был упразднен. Более того, была устранена иерархическая европейскими главами, по которой ведущую роль играл германский император, а короли подчинялись ему. На смену этому пришел принцип суверенитета государств. Каждый из королей получил равные права с императором Германии. Новый европейский порядок ведет свое происхождение именно отсюда. Нужно сказать, что Вестфальский мир полностью разрешил именно те проблемы и противоречия, которые и стали причиной долгой Тридцатилетней войны.

Однако это соглашение стало роковым для могущественной до этого простиравшейся в центре Европы. Император этого государственного объединения больше не был персоной номер один в Европе, а короли соседних стран получили право вести дела и заключать союзы без его соглашения с единственной оговоркой - «не во вред интересам императора». Фактически власть последнего во всей Европе, кроме Германии, была упразднена. Кроме того, страна, которой он непосредственно управлял, потеряла ряд территорий и вскоре была раздроблена на множество земель, поскольку такое деление также предусматривал Вестфальский мирный договор. Ведь право править по своему усмотрению и заключать союзы между собой получили не только короли, но и имперские чины. Фактически страна была раздроблена на мелкие независимые княжества, власть императора нивелирована, а княжеский произвол был практически узаконен. Со временем в каждом из мелких княжеств появилась своя валюта, из-за чего возникали проблемы с торговлей между этими государственными образованиями. Единство Германии было разрушено и восстановлено только в конце девятнадцатого столетия. Города Верден, Висмар и Бремен, а также устье реки Одер, и значительная часть Померании стали владением шведской короны. Кроме того, Швейцария обрела полную независимость.

Вестфальский мир стал основой для подавляющего большинства всех последующих мирных договоров, и не только между европейскими странами. Вряд ли какое-либо другое соглашение оказало такое серьезное влияние на политическую систему Европы и многих других стран. Вестфальская модель мира может рассматриваться как система взаимоотношений между странами, в которых объектами выступают независимые державы (причем суверенитет является определяющим для государства, а не правителя), и как система мироустройства, в которой действующими лицами являются независимые страны.

За последние двадцать лет весьма рельефно проступили два подхода в исследовании Тридцатилетней войны: структурный социально-политический анализ соседствует с работами, использующими категорию конфессионализации. Отметим следующие итоги дискуссии:

• 1. В целом следует отметить возросшее желание видеть Тридцатилетнюю войну порождением, прежде всего внутриимперских противоречий связанных с кризисными явлениями в остальной Европе.
• 2. Под влиянием структуралистов большее значение стало придаваться разрушению общеимперских институтов (камеральный суд, рейхстаг) в деле эскалации кризиса и "ревизионизму" отдельных чинов, прежде всего Пфальца.
• 3. В большей мере, нежели ранее отмечаются возможности имперского престола в консолидации имперских сил на первой и второй фазе войны, по меньшей мере, до 1629 г. Пражский мир 1635 г. видится прологом к миру Вестфальскому как пункт наивысшей внутренней консолидации Империи между 1618 и 1648 гг.
• 4. Вестфальский мир не столько создавал новую систему правовых отношений между конфессиями, императором и сословиями, сколько воспроизводил старую, лишь только с более перспективными гарантиями.
• 5. Война не столько изменила социальные позиции сословий, сколько их законсервировала. Княжеская элита не превратилась в созвездие суверенных территориальных государей, был восстановлен "пат" в отношениях короны и сословий, причем имперская власть сохранила достаточно мощный потенциал к реставрации своих позиций к концу XVII во. Дворянство сохранило доминирующие позиции в сословном обществе Империи.
• 6. Война содействовала интеграции периферийных зон в единые имперские структуры и формированию единого пространства "культурной нации".

Война отражала процесс конфессионализации немецкого общества и одновременно знаменовала его конечную фазу.

Принципы, заложенные в Вестфальском договоре, легли в основу современных международных отношений. После подписания Вестфальского мира ведущую роль стали играть не монархии, связанные династическими и прочими связями, а суверенные государства. Решающую роль играет теперь государственный интерес, а исторические и конфессиональные принципы отошли в прошлое. Появился принцип веротерпимости: протестанты и католики были уравнены в правах. Все противоречия, из-за которых началась Тридцатилетняя война, нашли свое разрешение. Появился также принцип исконной Германской свободы, упал авторитет Габсбургов. Была подтверждена германская раздробленность. С одной стороны это предоставило свободу германским правителям, они перестали зависеть от крупных монархов, однако с другой стороны, Вестфальский мир не разрешил проблему объединения Германских земель, германский вопрос (как и итальянский) перекочевал в венскую систему отношений.

Также в результате Тридцатилетней войны сложилось определенное равновесие, баланс сил между государствами того времени, при котором ни одно из них не имело решающего превосходства над другими. Если одна держава нарушала мир и спокойствие, тут же складывалась коалиция, целью которой было восстановление мира и противостояние агрессору. В основе всех коалиций традиционно находилась Великобритания. Они никогда не обладали мощной сухопутной армии, однако всегда оказывали финансовую поддержку.

Вестфальский мир внес изменения в систему международных отношений. В ХVIII столетии Вестфальская система во многом зависела от воли и желаний пяти крупных государств: Англия, Германия, а также Россия, Австрия и Пруссия.

Европа в том виде, как она возникла после краха Западной Римской империи, складывалась в качестве целостного католического мира. Церковь формировала общую нормативную систему, единое ценностное пространство, и в этом смысле ранний римский католицизм оказался "единой и единственной матрицей европейской цивилизации" Абрамсон М. Л., Гуревич А. Я., Колесницкий Н.Ф. История средних веков. - Москва., 1964.. Этот порядок был, во-первых, универсален для того ареала, который становился Европой; во-вторых, в сущности автономен от нецерковных общественных институтов и прежде всего - государства.

На основе этого универсального и автономного нормативного порядка развертывается становление плюралистических сил Европы, их взаимодействие и конфликты. У их истоков - дуализм общественного бытия, обусловленный самим существованием Церкви как Тела Христова, как особого мира внутри наличного социополитического мира. Этот дуализм выступает в одной плоскости - противостоянием Папы и Императора, в другой - противоборством религиозной и секулярной тенденций. Он многообразно преломляется в массе местных условий и традиций, конкретизируется и "специфицируется" ими. Однако для европейской цивилизации существенен не только сам этот дуализм, но и его опосредованность тем нормативным порядком, о котором шла речь. Именно он задает единство противоположностей и вместе с тем - возможность их конструктивного "снятия", "легитимирует" сам их конфликт, определяет допустимую меру его остроты и разрушительности.

Те формы, в которых выступал нормативный порядок, то, как он реализовывал функцию опосредования, менялись в европейской истории. Начинавшаяся с ХIV века "национализация" Церкви государством (государствами) и особенно протестантско-католическое противоборство XVI-ХVII столетий, по существу впервые серьезно поставившее под вопрос существование европейского нормативного порядка, привели к тому, что он утратил жесткую и эксплицитную обусловленность и выступил в обобщенном - не столько секуляризованном, сколько религиозно индифферентном - виде. Не антирелигиозный и не неорелигиозный, а иррелигиозный характер Вестфальского мира 1648 г., придавший новый облик и значение европейскому нормативному порядку, создал идейное, а позднее и политическое пространство для появления и легитимного существования центра между любыми возможными противоположностями, возникавшими в лоне европейской цивилизации, -религиозным фундаментализмом и секуляризмом, консерватизмом и радикализмом, космополитизмом и рационализмом, капиталом и трудом... Этот центр и есть либерализм - в его "прикладном", социально-функциональном, а не доктринальном значении. В той мере, в какой либеральный центр стал выражением нового облика европейского нормативного порядка, в какой он функционально обусловил содержательное развитие и практическое применение конкурирующих с ним идейно-политических систем (консерватизма и социал-демократизма), можно говорить о либеральной природе европейской политики и европейской цивилизации в целом.

Вестфальский мир был не торжеством индифферентности к ценностям, а скорее согласием на политическое сосуществование сильных ценностных приверженностей, не способных "осилить" друг друга. Вестфальский мир впервые в европейском масштабе открыл то, что политика может быть не воспитанием и практикой добродетелей, не реализацией идеи "хорошей" (в аристотелевском смысле) жизни, а собственно технологией улаживания конфликтов, абстрагирующейся от ценностей и отказывающейся от поиска объективной истины. Это ознаменовало собой тот великий практический переворот, который выразился, по формулировке Лео Страусса, в том, что "политическая проблема стала технической проблемой" Strause L. An Introduction to Political Philosophy. Detroit, 1989. P. 87.. В качестве таковой она и предстает "нейтральным политическим участием" и коррелирует с понятием толерантности как индифферентности.

Таким образом, подписание Вестфальского договора в 1648 г. после окончания Тридцатилетней войны в Европе знаменовало историческую веху во всемирном развитии - именно тогда были заложены принципы формирования новой политической организации мира, распространившейся затем по всей планете и просуществовавшей до наших дней - Вестфальской модели мира.

Главный смысл Вестфальского мира заключался в следующем: европейские государства, осознав сходство своих интересов, решили соединиться в международное сообщество; было санкционировано отделение протестантской церкви от римско-католической; признание самостоятельности немецких княжеств лишило Священную Римскую империю германской нации былого господства во внешнеполитической сфере; в мировые лидеры выдвинулись Франция и Швеция.

Аристотель определял войну как "одно из искусств приобретения". А христианский богослов, автор "Града Божьего" Августин писал: "Quid bella nisi magna latrocinia?" ("Что такое война, как не грабеж в большом масштабе?"). Еще в древнем Риме бытовала пословица: "Pax decet alma hominem, gaudet fera belua bello" - "Людям приличен мир благодатный, дикие звери рады войне" История Европы. Т. 3. От Средневековья к новому времени. - М.: 1993. .

Прошла тысяча лет, а на той же древней земле не переводились мыслители, которые смотрели на мир как на и наиболее естественное, и наиболее приличествующее человеку состояние общества. Молодой (в тридцать один год он умер) итальянец-аристократ Джованни Пико делла Мирандола был младшим современником Макиавелли. Но в своем трактате "Речь о достоинстве человека" на вопрос: "Чего больше всего желает высший бог от миллионов ангелов, которые ему служат?", Мирандола отвечал: "Конечно, мира", а затем продолжал: "...Среди нас множество разногласий, отцы! Дома у нас идет тяжелая междоусобная распря и гражданская война. Если бы мы захотели и страстно пожелали мира, который поднял бы нас так высоко, что мы оказались бы среди возвышенных господа, то единственное, что успокоило бы и обуздало нас вполне, это философия морали... И если, заботясь о себе, мы пожелали бы затем вечного мира, то он наступил бы, обильно утолив наши желания". Аристотель Политика М.1056.

Вечный мир... Кто-то считал его невозможным в принципе, а такие выдающиеся представители рода человеческого как Мирандола видели в этой идее и идеальную путеводную звезду, и реализуемую - при искреннем желании людей - программу.

Действительность, увы, была далека от устремлений и желаний мыслителей и мечтателей. Война все более становилась повседневностью, элементом быта - хотя в ней принимал участие чаще всего даже меньший процент населения чем, например, в древнегреческих полисах.

У греков при необходимости вооружалось большинство свободных граждан, а в средневековой Европе выработался тип профессионального наемника - ландскнехта, гвардейца-чужеземца, кондотьера... Идеи мира были достоянием гуманистических трактатов, а чертами реальности были вооруженная распря, сталь доспехов и мечей, слезы женщин и кровь мужчин.

Мир окончательно проигрывал войне - даже идейно, ибо теоретики военных действий были более популярны и уважаемы, чем теоретики мира. Как писал за столетия до этого Тит Лукреций Кар:

"Так порождалось одно из другого раздором жестоким

Все, что людским племенам угрожает на поле сраженья,

День ото дня прибавляя все новые ужасы битвы..." Тит Лукреций Кар О природе вещей М.1966..

Но мечта о мире без войн, о стабильном мире, где изменения носят лишь созидательный характер, не могла не сопутствовать человечеству даже в самые жестокие и раздорные времена.

Райнхард Коселек считал период конца XVII - начала XVIII веков «переломным временем»: Европа приближалась тогда к вершине, на которую вознесла ее история, и еще не осознавала, какой вид перед ней откроется, когда она доберется до перевала. Стоит добавить: восхождение было неизбежно «потому что…» (трудно ведь на крутом склоне остановиться, а тем более поставить палатки), и лишь когда на перевале глазам открылся новый склон с другой стороны горной гряды, странствие, спуск в новую, не только неизведанную, но даже фантазии неподвластную страну, можно было продолжить теперь уже «для того, чтобы…»

Сеть межчеловеческих связей расширилась и уплотнилась, создав трудности, с которыми известные и прежде эффективные инструменты регулирования общественной жизни (иными словами, те средства «поддержания порядка», которые до сих пор оставались в распоряжении соответствующих учреждений) не могут справиться. Очевидно, что общины, приходы, цеха, муниципалитеты оказались слишком куцей одежонкой для активно растущего общественного организма - конечности и даже многие жизненно важные органы остались оголенными. Ничего удивительного, что Гоббса пугал ночной призрак bellum omnium contra omnes Война всех против всех (лат.)., которую вели безнадзорные бродяги на бесхозных перепутьях. И ничего удивительного, что спасение от кошмара Гоббс видел во власти нового типа - всеохватной и всепроникающей, вооруженной средствами для усмирения своевольных подданных, глухой к протестам и требующей беспрекословной дисциплины, - власти, воплощением которой должно было стать современное государство.

Сегодня ситуация повторяется - только в новом, планетарном масштабе. Понятно, почему после многих лет относительного забвения Гоббс вновь стал желанным гостем на страницах научных, околонаучных и совсем ненаучных журналов. Ведь в мире опять появилось множество бесхозных перепутий и безнадзорных головорезов, и вновь одежонка оказалась слишком куцей, чтобы прикрыть и охватить эту сеть межчеловеческих отношений, неподвластных признанным стражам права и порядка (на этот раз не приходов и общин, а народов-государств, единственных со времен Вестфальского мира органов суверенной власти), и вновь обычные инструменты и наработанные способы воздействия малопригодны для решения проблем, соответствующих масштабам современного общества (которое на этот раз выросло до размеров человечества). Таким образом, мы подошли ко второму по счету перевалу в новейшей истории столь же растерянными и озабоченными, как наши предки, восходившие на первый перевал два с гаком века назад. Мы переживаем очередной «инструментальный кризис».

Понадобилось столетие с лишним, чтобы, одолев первый перевал, попасть на другую сторону. Сколько времени займет прохождение второго? Сколько будет жертв, «неизбежных» или «непредвиденных», заплативших жизнью за его преодоление? Однако, делая ставку на человеческий разум и совесть (а в нашей ситуации больше не на что опереться), рискну предложить третий прогноз: следующие полвека пройдут в поисках, испытаниях и попытках введения в практику способов, позволяющих соразмерить политические средства воздействия, карательные юридические нормы и этические принципы - пока остающиеся на уровне территориальных государственных образований - с планетарными масштабами, которых сейчас уже достигли межчеловеческие отношения и взаимозависимости.

Решение насущных задач действительно не терпит промедления и требует ускорить шаг. То же самое нам говорят и разум, и совесть, в один голос советуя не жалеть пота, чтобы потом не пожалеть о пролитой крови.

Согласно общедоступным статистическим данным, полмиллиона женщин в год (каждую минуту одна женщина) умирают во время родов из-за отсутствия элементарных гигиенических условий и медицинской помощи. Ежедневно 30 тысяч детей (по одному ребенку каждые три секунды) умирают от болезней, с которыми при современном уровне медицины и мировых запасов продовольствия можно бы легко справиться. К примеру, в Сьерра-Леоне 363 ребенка на 1000 не доживают до пяти лет. В африканских странах к югу от Сахары половина населения получает доллар в день, а то и меньше. По прогнозам, основанным на компьютерных расчетах, детская смертность будет снижена на две трети только... в 2165 году. Опять же по прогнозам, просчитанным на компьютере, число людей, живущих в нищете, сократится наполовину... в 2147 году.

То есть что самая богатая страна мира будет и дальше выделять на помощь Африке 1,3 миллиарда долларов в год, тогда как один бомбардироващик «Стелс» стоит 1,26 миллиардов. А на военную операцию в Ираке в месяц расходуется 56 миллиардов - ровно столько же, сколько стоило бы обучение 110 миллионов неграмотных детей всего мира в течение десяти лет. Что Великобритания, Франция, Япония или Германия будут продолжать платить таможенный сбор в размере 1% от стоимости товаров, экспортируемых в Америку, притом, что Бангладеш, Камбоджа и Непал за то же самое будут платить пятнадцатипроцентную пошлину (столько же, кстати говоря, платит Шри Ланка или Уругвай за экспорт своих товаров в Великобританию). Что накопления пятисот самых богатых в мире людей (оцениваемые сегодня в 1,54 триллиона долларов) будут и дальше равняться годовому доходу половины (той, беднейшей) человечества.

В результате резкого роста потребления энергетического сырья самыми богатыми странами не только сокращаются его запасы, но и пугающими темпами повышается температура планеты. На протяжении ХХ столетия она поднялась больше, чем за все предыдущее тысячелетие, а темпы ее повышения за последние четверть века увеличились троекратно. Если верить прогнозам, составленным с помощью компьютеров, в течение ближайших двадцати-тридцати лет условий для занятий орошаемым или «арычным» земледелием уже не будет, а число людей, погибших от жары, резко увеличится. Подсчитано: чтобы приостановить надвигающуюся экологическую катастрофу, «энергопоглощающие» страны должны снизить расход топлива до одной пятой от сегодняшнего уровня; но, когда компьютеры систематизируют данные для составления прогноза, учитывается, разумеется, что соглашение о мерах противодействия «глобальному потеплению» будет и в дальнейшем бойкотироваться сильными мира сего, как ими бойкотируется договор о запрете противопехотных мин или решение об учреждении Международного уголовного суда.

События будущего пятидесятилетия опровергнут компьютерные прогнозы. Получив вызов, человечество не останется равнодушным... Человеческий интеллект восторжествует (не в первый и не в последний раз) над искусственным. Люди найдут средства для того, чтобы приостановить, а затем и устранить поляризацию условий жизни. Найдут способы борьбы с жестокостью, угнетением, унижением человеческого достоинства. Найдут подходы, позволяющие положить конец хищническому хозяйствованию и спасти планету от гибели, пока еще не поздно. Найдут методы защиты человечества от него самого.

Как коротко и точно выразился английский публицист Джордж Монблат, анализируя современные стихийные, неконтролируемые (и тем более неуправляемые) тенденции мирового развития: «если мы позволим рынку управлять нами, всем нам конец». «Позволить рынку управлять» - то же самое, что перестать заниматься политикой, отказаться от попытки поднять ее до планетарного уровня (где сейчас ее место) - единственной позиции, с которой можно начать активные и эффективные действия. Как отметил американский философ Ричард Рорти, несомненно один из самых проницательных аналитиков нашего времени: если политика не приведет к этому - очередному в мировой истории - скачку, всем нам грозит «бразилизация», то есть разделение на «сверхкласс», включающий около двадцати процентов человечества, и пауперизованное большинство. «Суть глобализации в том, что экономическая ситуация граждан уходит из-под контроля их представительских институций. <...> Не может быть и речи, чтобы законы, действующие в Бразилии или США, эффективно влияли на улучшение финансового положения страны, в которой деньги были заработаны, или на инвестирование их в экономику страны, где они были накоплены. Отсутствие глобального политического контроля ведет к тому, что супербогатые могут поступать как им заблагорассудится, пренебрегая любыми интересами, кроме собственных». А пока это будет продолжаться - «предпринятая любой страной попытка избавить своих трудящихся от нищеты может привести только к потере ими работы».

Из сказанного следует, что «социальное государство» (то есть государство, основанное на том принципе, что защита личности от ударов злого рока - дело и обязанность общества и что уровень развития общества определяется условиями жизни его наиболее слабых категорий, подобно тому, как прочность моста определяется несущими возможностями самого слабого пролета), построенное после прохождения первого перевала, уже не удастся сохранить в рамках одной отдельно взятой страны (отсюда повсеместно наблюдающийся сегодня отказ от так называемого патерналистского государства). Подобно тому, как в одной отдельно взятой стране уже невозможно обеспечить гражданам безопасное и безбедное существование, свободу личности и всеобщие демократические права. Теперь эти наиболее ценные и важные завоевания новейшей истории в опасности. Отвести угрозу может только повышение взаимной ответственности за судьбу отдельного человека (плюс гарантии достойной жизни, безопасности, соблюдения законности и демократических прав) до уровня, на котором уже сегодня базируются наиболее экономически сильные государства. Социальное государство может выжить только в форме «социальной планеты», а демократия может уцелеть исключительно во всепланетном масштабе.

Эта истина рано или поздно найдет дорогу к общественному сознанию - а от него к реальному действию. Хотя бы потому, что альтернативой становится крах сильных мира сего, сегодня считающихся самыми могущественными (отчего предполагается, что они в состоянии самостоятельно справиться с проблемами, неразрешимыми для более слабых), по образцу недоброй памяти советской империи - крах под грузом требований современного мира, превосходящих возможности даже самых развитых государств, утрачивающих способность к длительному противостоянию этим требованиям. По дороге нельзя, разумеется, обойтись без неудачных экспериментов и тупиковых схем... Но, в конце концов, этот путь будет пройден - хотя бы потому, что другого просто нет. Это, конечно, только надежда, а не пророчество и тем более не «научное предвидение». Повторяю: вся надежда на мудрость и совесть человечества.

Окончилась Вестфальским миром в 1648 г. Религиозный вопрос был на нем решен в пользу равноправности с католиками и лютеранами также и кальвинистов , и правило «cujus regio, ejus religio» («чья земля, того и вера») было отменено. Для секуляризованных духовных княжеств был принят 1624 г. (средний между 1618 и 1630 гг.), как срок, до которого все совершившиеся секуляризации были признаны. В политическом отношении были произведены кое-какие территориальные изменения внутри Германии, но самое главное – князья и вольные города были признаны совершенно самостоятельными, т. е. могли заключать союзы даже с иностранными государствами (но только не против императора и империи). Императорская власть сделалась пустым титулом, имперский сейм превратился (в 1667 г.) в постоянное собрание «послов» и разделился на три коллегии (курфюршескую, княжескую и городскую), а по вероисповедным вопросам на два «корпуса» – католический и евангелический. Наиболее крупные князья были сделаны неподсудными имперскому суду (рейхскаммергерихту). Всех княжеств, на которые распалась Германия, было более трехсот, кроме полусотни имперских городов. Привыкши во время войны без согласия земских чинов налагать подати и собирать войска, князья поступали так и впоследствии. Поэтому ландтаги, ограничивавшие их власть, пришли в упадок. Во второй половине XVII в. у князей явилось желание во всем подражать французскому королю Людовику XІV , и они страшно разоряли своих подданных налогами, которые тратили на постройку дворцов, на покупку дорогих вещей и на роскошный образ жизни. Тридцатилетняя война, таким образом, лишь завершила процесс усиления княжеской власти, начавшийся еще до реформации, а порядок вещей, созданный в Германии войною и Вестфальским миром, сохранялся без всякого изменения до времен Французской революции. Только в Пруссии и Австрии, да и то главным образом лишь с середины XVIII в., сделались заметными новые веяния жизни.

124. Значение Вестфальского мира для Европы

Вестфальский мир имеет в высшей степени важное значение в истории международных отношений. В переговорах, ведшихся в Мюнстере и Оснабрюке, участвовали, представители разных наций, и трактатами, здесь заключенными, были определены положение и взаимные отношения всех западноевропейских государств. Вестфальский мир сделался даже главным основанием для всех международных трактатов второй половины XVII и почти всего XVIII в., вплоть до французской революции . Священной Римской империи, а тем самым и австрийским Габсбургам, стоявшим в её главе, наносился удар, как политической силе, совершенным раздроблением Германии на отдельные княжества и признанием независимости от неё за Швейцарией и Голландией . На счет Германии притом поживились главные враги Габсбургов – Франция и Швеция. Первая из них, закрепив за собою «три епископства», приобрела еще Эльзас, отделенный от её территории Лотарингией, вторая – значительную часть Померании и другие важные пункты (Висмар, Бременское епископство и т. д.). Во второй половине XVII в. Франция и Швеция сделались уже самыми могущественными державами в Европе. В 1648 г. окончилась и борьба Испании с Нидерландами, за которыми испанские Габсбурги должны были особым договором признать полную независимость. Из территориальных изменений, произведенных Вестфальским миром в самой Германии, особенно важное значение для общеевропейских дел получило приращение территории Бранденбурга, превратившегося в начале XVIII в. в королевство Прусское . Установлением равноправности между католиками и протестантами Вестфальский мир вообще положил конец религиозным распрям, раздиравшим Западную Европу в течение целого столетия; притом сделано это было без согласия папы. Когда последний протестовал особою буллою против такого нарушения его прав и против введения религиозной нравственности, на протест его не было обращено никакого внимания даже католическими правительствами.

В середине 40-х годов противники вступили в переговоры, завершившиеся в 1648 г. подписанием мирного договора в го­родах Оснабрюке и Мюнстере в Вестфалии, одном из герман­ских государств. Поэтому он называется Вестфальским 1 .

Вестфальский мир закрепил территориальные изменения, происшедшие в Европе во время Тридцатилетней войны. Они были достаточно скромными. Во всяком случае, они не шли ни в какое сравнение с длительностью и масштабами войны, усилиями правительств и жертвами народов. Самые крупные из территориальных изменений произошли в Северной Герма­нии. Швеция получила обширные земли в устьях крупнейших рек, впадающих в Балтийское и Северное моря, таких как Одер и Эльба (Восточную Пруссию и Курляндию, порты которых она ранее контролировала, сохранить шведам не удалось). В итоге, Швеция вплотную приблизилась к цели внешней поли­тики ее правящих кругов - превращению Балтийского моря в «шведское озеро». Франция по Вестфальскому договору не­сколько расширила свои владения на левом берегу Рейна. Она добилась признания своих прав на крепости Мец, Туль и Вер­ден в Лотарингии, захваченные ею еще в 1552 году. Кроме того, она присоединила небольшие территории в Эльзасе, при­надлежавшие ранее Габсбургам. За счет конфискованных у церкви (секуляризованных) владений расширили, порой значи­тельно, свою территорию некоторые германские государства, в особенности протестантские - Бранденбург, Саксония, Браун-швейг и др.

Значение Вестфальского мира заключалось, прежде всего, в том, что он установил новые правила в отношениях между го­сударствами. В новом международном порядке нашли разреше-

1 В Оснабрюке велись переговоры между императором Священной Римской империи и его союзниками, с одной стороны, и Швецией с со­юзниками - с другой, а в Мюнстере -- между императором с союзника­ми, с одной стороны, и Францией с союзниками, с другой.

ние те противоречия, которые и привели к Тридцатилетней войне. Вестфальский мир уравнял в правах католиков и про­тестантов (кальвинистов и лютеран). Он узаконил конфиска­цию церковных земель, осуществленную до 1624 г., и отменил ранее действовавший принцип «чья власть - того и вера». Не­мецкие князья были лишены права определять веру своих под­данных. Вместо него был провозглашен принцип веротерпи­мости, в соответствии с которым христиане любого вероиспо­ведания могли свободно отправлять свой культ в любой части Империи. Тем самым Вестфальский мир подвел черту под более чем столетн"им периодом религиозных войн и создал предпосылки к ослаблению религиозной вражды в Европе. В результате снизилось значение конфессионального фактора в отношениях между государствами. Это в свою очередь привело к известной деидеологизации международных отношений: вместо отвлеченных идей и ценностей, к которым апеллирова­ли сторонники каждого из вероучений, в основу внешней по­литики государств были положены конкретные интересы.

Вестфальский мир поставил крест на стремлении Габсбур­гов подчинить своей власти другие страны и народы Западной Европы. Такие претензии вынашивал еще император Карл V в первой половине XVI века. Не чужд этому стремлению был и Фердинанд II, который развязал Тридцатилетнюю войну. Мир­ный договор подтвердил принцип «исконной немецкой свобо­ды», принятый еще в Средние века в отношениях между импе­ратором и отдельными германскими князьями-членами (чина­ми) Империи. Причем, он существенно расширил рамки той «свободы», которой пользовались князья. Раньше они были самостоятельны только в вопросах внутренней политики. Те­перь же они приобрели широкую самостоятельность и в облас­ти внешней политики. Князья получили право поддерживать разнообразные отношения с иностранными государствами с единственным ограничением - им было запрещено заключать враждебные Империи союзы и вести против нее войны. Тем самым был сделан важный шаг к ослаблению политических связей внутри Священной Римской империи и обретению фак­тической самостоятельности отдельными государствами, вхо­дившими в ее состав.

Вестфальский мир существенно подорвал авторитет импера­торов Священной Римской империи. Раньше император счи­тался старшим по рангу среди монархов. Он как бы венчал пи­рамиду власти в Европе. Все другие монархи - короли, герцо­ги, графы, князья (включая и великого князя Московского) - стояли как бы на низших ступенях феодальной лестницы. Вестфальский мир уравнял в правах глав независимых госу­дарств Европы, имевших титул короля, с императором. Все они

независимо от титула признавались носителями высшей (суве­ренной) власти, главным признаком которой являлись само­стоятельность и могущество их государств. Тем самым Вест­фальский мир нанес чувствительный удар по остаткам Средне­вековья, сохранявшимся в отношениях между государствами.

По Вестфальскому миру Испания признала независимость Республики Соединенных Провинций (Голландии). Это госу­дарство, возникшее в результате восстания северо-нидерланд-ских протестантов против господства католической Испании, добилось таким образом в 1648 г. международно-правового признания. Кроме Голландии международно-правовое призна­ние в качестве независимого государства получила и Швейцар­ская конфедерация, которая возникла еще в 1315 г. в ходе борьбы сельских и городских общин, расположенных в высо­когорьях Альп, против немецких, французских и итальянских феодалов. Признание независимости обоих государств имело огромное значение. Они были признаны суверенными государ­ствами наравне с монархиями, несмотря на то, что являлись республиками. Это представляло собой разрыв с традициями Средневековья, когда республики считались третьесортными государствами. В особенности важно то, что международно-правовое признание получили государства, возникшие не в силу династических причин, не по желанию монархов, а по воле самих граждан. Ведь и Голландия, и Швейцария возникли в результате восстания и длительной борьбы своих граждан за свободу и независимость. Удовлетворив их требования, евро­пейские монархи фактически допустили возможность призна­ния права народов на самоопределение.

Победители в Тридцатилетней войне - страны антигабс­бургской коалиции - получили таким образом значительные территориальные и политические преимущества. Особенно ук­репили свои международные позиции Франция и Швеция (Швеция даже стала членом Империи с правом посылать своих делегатов на имперский съезд - рейхстаг). Оба государства были объявлены гарантами выполнения Вестфальского мирно­го договора. Вместе с ними в числе гарантов выполнения Вест­фальского мира было названо и Русское государство, формаль­но в Тридцатилетней войне не участвовавшее и мирный дого­вор не заключавшее. Это свидетельствовало о росте его между­народного влияния и признании другими европейскими госу­дарствами своим равноправным партнером.

Однако поражение Габсбургов и победа антигабсбургской коалиции отнюдь не привела к установлению в Европе гегемо­нии, или господства, какой-то другой страны или группы стран. В результате Тридцатилетней войны и Вестфальского мира сложилось определенное равновесие, или баланс между

крупнейшими государствами того времени, при котором ни одно из них не располагало решающим перевесом над другими. Поэтому баланс сил стал играть стабилизирующую роль в меж­дународных отношениях. Он практически лишал правительства стран, проводивших агрессивную внешнюю политику, надежды на скорую и легкую победу в захватнической войне. И хотя ба­ланс сил не уберег Европу от новых войн, он представлял собой важную предпосылку сохранения независимости и само­стоятельности европейских государств, обеспечивая тем самым благоприятные внешние условия их развития.

Вместе с тем Вестфальский мир представлял собой важный этап и в развитии международного права, т.е. общепринятых обычаев, норм и правил в отношениях между государствами. Мир подписали, а значит, обязались выполнять большинство государств Европы, в том числе самые крупные и могуществен­ные из них. Это отнюдь не гарантировало народам Европы без­облачного будущего. Однако наличие четких общепризнанных норм права позволяло в случае возникновения войн установить меру ответственности отдельных государств и облегчало поиски мира.

Изменились и сами нормы права, принятые в отношениях между государствами. В Средние века главную роль в междуна­родных отношениях играли монархи, связанные между собой особыми узами феодальной зависимости и старшинства как се­ньоры и вассалы. Согласно нормам, установленным Вестфаль­ским миром, эта роль перешла к суверенным государствам. Так стали называть независимые и равноправные государства, про­водившие самостоятельную внешнюю и внутреннюю политику в соответствии со своими государственными интересами. Вест­фальский мир послужил исходным пунктом для всех поздней­ших международных договоров вплоть до Французской рево­люции конца XVIII века.

Вестфальский мир подписали большинство участников войны, кроме Франции и Испании. Они продолжали воевать за господство в Южных Нидерландах вплоть до 1659 г., когда был заключен так называемый Пиренейский мир, по которому Франция получила ряд пограничных территорий в Пиренеях (Русильон) и в Нидерландах (Артуа). Пиренейский мир предус­матривал также брак французского короля Людовика XIV с ис­панской инфантой Марией-Терезией. По испанским законам право на корону принадлежало не только дочери короля, но и ее мужу. Поэтому Испания потребовала, чтобы Мария-Терезия отреклась от права наследования каких бы то ни было владе­ний испанской короны. Французы, мечтавшие об испанском наследстве, согласились с этим требованием, но с одним усло­вием. Для действительности отречения Марии-Терезии необхо-

димо было выплатить приданое инфанты в сумме 500 тыс. ис­панских крон в три приема в строго обозначенные сроки, в том числе в день заключения брака. Поскольку в день брако­сочетания выплата не состоялась, французы получили в буду­щем предлог для претензий к испанской короне.

3. Торговое и колониальное соперничество

В результате победы Англии над «Непобедимой армадой» в 1588 г. Испания и Португалия (напомним, в это время они со­ставляли одно государство) лишились своей торговой и коло­ниальной монополии. Это обусловило резкое усиление колони­альной экспансии других стран, прежде всего Англии и Гол­ландии. В результате освободительной войны конца XVI в. Голландия стала самостоятельным государством, политика ко­торого была направлена на поощрение торговли и мореплава­ния, на повышение своей роли как крупнейшего центра миро­вой торговли и мировых финансов. В Англии в середине

XVII в. произошла революция, которая также привела к власти политические силы, выступавшие за активную торговую и ко­лониальную экспансию.

Основными объектами колониальной экспансии обоих го­сударств были Северная Америка и Южная Азия. Испанцы, еще в XVI в. захватившие центральную и южную Америку от Мексиканского залива и Рио-Гранде до Ла-Платы, не проявля­ли большого интереса к землям, лежавшим к северу от полу­острова Флорида. Поэтому в конце XVI - начале XVII в. сюда устремились первооткрыватели, колонизаторы из других евро­пейских стран, главным образом, из Голландии, Англии и Франции. В начале XVII в. возникли первые английские коло­нии на Атлантическом побережье Северной Америки (Вирги­ния в 1607 г., Новая Англия в 1620 г. и др.), на островах Ка­рибского моря (Сент-Китс в 1623 г., Барбадос в 1625 г.). По­степенно колониальные владения мелких европейских госу­дарств были поглощены англичанами и французами. К началу

XVIII столетия англичане сумели колонизовать северо-восточ­ное побережье Америки от острова Ньюфаундленд на севере до полуострова Флорида на юге. Французы сумели захватить до­лину реки Св. Лаврентия, бассейны Великих американских озер, а также реки Миссисипи.

В начале XVII в. колонизаторы из других стран, главным образом из Голландии, проникли и в Индию. Голландцы суме­ли установить контроль над морским путем из Европы в Южную Азию, основав на юге Африки Капскую колонию. Они отобрали у португальцев ряд колоний в Индии, в том числе и остров Цейлон (в 1640 г.). Кроме того, они основали в первой

половине XVII в. ряд колоний в Юго-Восточной Азии. Вслед за голландцами в Индию пришли и англичане. В первой поло­вине XVII в. они захватили несколько городов на восточном побережье полуострова Индостан (Сурат в 1612 г., Неллур в 1619 г., Мадрас в 1639 г. и др.). А со второй половины XVII в. Индию начинают активно осваивать и французы. При этом ме­тоды колониальной политики англичан, голландцев и францу­зов были похожи. Ее основным инструментом являлись моно­польные Ост-Индские компании (английская образована в 1600 г., голландская - в 1602, французская - в 1664), которые получили от своих правительств исключительное право на тор­говлю, мореплавание, строительство крепостей, управление, за­воевание территорий и пр. в колониях.

Все это послужило предпосылкой резкого обострения коло­ниального соперничества Англии, Голландии и Франции во второй половине XVII века. Первоначально наиболее острыми были колониальные и торговые противоречия между Англией и Голландией. В 1651 г. английский парламент принял так назы­ваемый Навигационный акт - закон, в соответствии с кото­рым иностранные товары могли ввозиться в Англию только на судах под английским флагом или под флагом страны-экспор­тера. Этот закон нанес ощутимый ущерб Голландии, которая в то время являлась основным морским перевозчиком. В ре­зультате в 1652 г. разразилась первая торговая (или морская) война между Англией и Голландией, которая продолжалась до 1654 г. За ней последовали две других - 1665-1667 и 1672- 1674 годы.

Однако к концу XVII в. на первый план выдвинулись коло­ниальные и торговые противоречия этих двух держав с Фран­цией, которая главным образом в правление Людовика XIV превратилась в крупную морскую и колониальную державу. Еще в первой половине XVII в. французы основали несколько колоний в Америке - Новая Франция (Канада), Кайенна, ост­рова Ньюфаундленд, Мартиника, Гваделупа и др., в Африке - Сенегал. Уже в конце этого столетия они захватили восточную часть острова Эспаньола (Гаити) в Карибском море и проник­ли в Индию. Возникло большое число крупных монопольных компаний для торговли с различными концами света - Вест-и Ост-Индская, Сенегальская, Гвинейская, Левантийская (для торговли с Восточным Средиземноморьем) и др.

Колониальная и торговая экспансия Франции заставила Англию и Голландию объединиться в целях защиты своих ко­лониальных и морских интересов. В результате «Славной рево­люции» 1688-1689 гг. английским королем был выбран статха-удер Соединенных провинций Вильгельм Оранский. Возникла личная уния двух крупнейших морских держав того времени -

Англии и Голландии. Свою задачу они видели прежде всего в том, чтобы помешать осуществлению захватнических планов Людовика XIV на европейском континенте и в колониальном