Камчатское братство со столичными отделениями обогатило Камчатскую Духовную Миссию не только средствами, но и обильным инвентарем для миссионерских церквей, школ, приюта для детей кочующих народностей Камчатской области и для колоний прокаженных. Отец Нестор на братские средства организовал походные аптеки, общину сестер милосердия, строил школьные здания, приюты и церкви во Владивостоке, на Седанке и в разобранном виде сплавлял с русскими рабочими в Камчатскую область на пароходах добровольного флота.
О. Нестор благоустроил колонию прокаженных, часто посещая больных для изучения условий их существования, посетил большую колонию прокаженных в Ямбургском уезде, Петербургской тогда губернии.
Изучив тунгусский (эвенкийский) и корякский языки, иеромонах Нестор перевел на местные языки Божественную Литургию , частично Евангелие , составил словарь и разговорные вопросы и ответы на корякском языке. На тунгузский язык перевел молитву Господню "Отче наш…", заповеди Моисея и заповеди Блаженства. За эту работу о. Нестор в г. был возведен в сан игумена.
В последние годы жизни Владыка много ездит по епархии, совершает богослужения, проповедует слово Божие, протестует против закрытия храмов богоборческой властью.
Скончался митрополит Нестор 4 ноября г. Похоронен в ограде храма Патриаршего Подворья Троице–Сергиевой Лавры в Переделкино .
Из воспоминаний Владыки известно, что в день отъезда мама о. Нестору подарила Евангелие. На его форзаце стоит дата "2 июня 1907г.".
, Херсонская область - 31 декабря , село Жарки , Юрьевецкий район , Ивановская область) - иеромонах Русской православной церкви , настоятель храма Рождества Богородицы в селе Жарки .
Окончил школу и училище. В 1978-1980 годы проходил службу в армии.
В 1986 году юный Николай уезжает в Почаев ухаживать за дедушкой священником - о. Вячеслав, жившим там на покое. Там он проходил свои первые монастырские послушания, там он чувствует особенную молитвенную помощь своего второго деда почаевского монаха о. Святополка.
В тот же год он становится старостой храма села Жарки Ивановской области. Попав в этот уголок Ивановской епархии, он говорил: «Если меня когда-нибудь рукоположат, только в этот храм буду проситься, такая там благодать. Икона необыкновенная, чудотворный образ Казанский Царицы Небесной, могилки двух блаженных, замученных большевиками».
В октябре 1988 года в Воскресенском соборе города Шуи рукоположён в сан диакона. После таинства он служил там несколько дней.
31 мая 1989 года диакон Николай Савчук пострижен в монашество с именем Нестор в честь Нестора Летописца .
3 сентября 1989 года рукоположен в иеромонаха , и назначен ко храму Рождества Богородицы села Жарки.
Отец Нестор вел подвижническую жизнь, служил он необыкновенно, службы вел по полному чину. Вечерняя длилась в Жарках 5 часов. Вскоре к отцу Нестору приезжает диакон о. Виктор. Реставрируется и расписывается храм.
Осенью 1992 года о. Нестор едет с миссионерско-миротворческою целью в Абхазию . Он много проповедует, служит, исповедует.
Весной 1993 года на храм где совершал своё служение о. Нестор было совершено нападение, похищены иконы. Путём огромных усилий со стороны о. Нестора похитители были пойманы и арестованы. Летом того же года его пытаются убить, но Нестору чудом удается спастись. Преступников снова задерживают - та же банда.
Отец Нестор самостоятельно организовывает лавки православной книги на станциях железных дорог.
У о. Нестора было желание организовать при храме дом для инвалидов для это зимой 1993 года он едет в Москву. Перед отъездом он говорил, что чувствует свои последние дни, что он скоро умрет. Возвращается он 30 декабря очень радостный, говорил, что смог достать денег и теперь может построить дом, который хотел.
Утром 1 января 1994 года к местному милиционеру с заявлением о убийстве им о. Нестора обращается его шофёр. Тело батюшки обнаружили лежащим в своей келии перед большим деревянным крестом.
Хоронили о. Нестора на пятый день ни малейшего запаха тления не исходило от его тела. Могила его находится перед алтарём храма, где он прослужил четыре года. Подрясник , пропитанный кровью батюшки, владыка Амвросий благословил хранить под престолом Жаркинского храма.
Оп.: Вестник СПБ. епархии, 2003, №8. http://www.mitropolia-spb.ru/vestnik/y2003/n08/12.shtml (с фотографиями)
«Польские шайки в конце владычества самозванцев и особенно с воцарением Михаила Феодоровича, разбиваемые в населенных центрах Русского государства, бродили по отдаленным местностям и причиняли беззащитным жителям всякие разорения и злодейства. Такие шайки появились и в Олонецком крае. Одна из них в 1613 году устремилась на разорение Свирского монастыря. Бывший в то время настоятелем обители игумен Паисий с братией не могли оказать никакого сопротивления разбойникам. Злодеи вошли в монастырь и посредством истязаний и пыток стали требовать от монахов монастырских сокровищ, но никто не решился выдать разбойникам монастырской казны, которая была спрятана в Покровской церкви под кирпичным полом. В этих пытках было умучено из братий 27 человек, в том числе был убит и игумен Паисий, да 32 человека из числа монастырских работников-служек».
Эта запись о Свирских мучениках XVII века была сделана свирским иноком-хронографом в монастырской летописи, хранящейся сегодня в архивном монастырском фонде. В начале XX столетия мученический подвиг игумена Паисия был повторен его тогдашним настоятелем, архимандритом Евгением (Трофимовым). Однако более 80-ти лет эта тема находилась под запретом, и говорить о ней открыто не было возможности. Сегодня мы не только можем, но и обязаны прервать свое вынужденное долгое молчание и поведать боголюбивому читателю о мученическом подвиге свирского архимандрита, совершенном им в те трагические годы российской истории.
К 1917 году Александро-Свирский монастырь был одним из самых богатых и благоустроенных на севере России, известный своим крепким хозяйством и хорошо отлаженной молитвенной жизнью. Число братии к началу революции составляло около 150 человек. Богослужебная жизнь обители отличалась строгостью. В 4 часа начиналась утреня, продолжавшаяся до половины седьмого. Затем сразу после утрени отправлялась ранняя литургия. В 9 часов начиналась поздняя литургия. В 17 часов начинали служить вечерню, после которой читались три канона с акафистом Спасителю или Божией Матери. По окончании вечерней трапезы читались молитвы на сон грядущим, помянник и совершалось правило с Иисусовой молитвой и поклонами. Монастырское хозяйство заключалось в хлебопашестве, сенных покосах, огородничестве, скотоводстве и лесных угодиях. В обители имелись разные мастерские: живописная, ризничная, резная, позолотная, переплетная, столярная, сапожная, малярная, кузнечная, слесарная и другие. Действовала церковно-приходская школа, открытая в 1906-м году для мальчиков, живших и воспитывавшихся в обители на полном ее содержании. Монастырь был оснащен водопроводом по последнему слову техники. На плотине, выстроенной монахами, работала монастырская мельница. Монастырь имел состоятельных вкладчиков. Банковский капитал монастыря исчислялся 128 тысячами рублей, что по тем временам являлось немалой суммой. Проценты с этих денег, расходовавшиеся на монастырские нужды, превосходили те штатные суммы, которые обитель ежегодно получала от казны. Издревле жертвователями Александро-Свирского монастыря были члены Императорской Семьи, так как преподобный Александр считался покровителем Царствующего Дома. Поэтому монастырская ризница включала в себя несметное количество драгоценностей и реликвий, среди которых особой известностью пользовалась рака, в которой почивали мощи основателя обители. Она была изготовлена из 11 пудов чистого серебра, и ее фасады украшалась позолоченными орнаментами и священными изображениями.
Неудивительно, что такой монастырь оказался одним из первых, кто принял на себя удар ленинской богоборческой власти. Его сбережения и богатства не могли не возбуждать с особой силой большевистской алчности. В номере 3 за 1919-й год в советском журнале «Революция и церковь» на 73-й странице появилась скупая заметка в несколько строк, возвещавшая читателей о ликвидации уже разграбленного к тому времени Александро-Свирского монастыря. Все то, что на протяжении трех с половиной веков с любовью созидалось нашими благочестивыми предками, было в течении двух лет «национализировано» красными комиссарами и навсегда исчезло без всякого следа.
Сейчас невозможно полностью воссоздать историю закрытия некогда знаменитой Свирской обители. Преступная власть не была заинтересована в подробной и документальной фиксации своих злодеяний, а также в архивации таких документов. Однако не все ушло в небытие. Сохранились скудные данные, из которых можно отчасти видеть, как осуществлялся план по уничтожению древней святыни. По ним же можно установить, каким образом монастырская братия сопротивлялась действиям гонителей веры и как отстаивала интересы Христовой Церкви. Забегая вперед, скажем, что в этой неравной и предрешенной борьбе пятеро из них удостоились от Господа мученической кончины.
Первый красноармейский «визит» в обитель произошел в марте 1918 года. «В марте 1918 года, - говорилось в докладе сотрудника наркомпроса Н. Моласа, направленном в отдел по охране, учету и регистрации памятников искусства и старины, - в монастырь впервые прибыло несколько рот красноармейцев». В докладе, к сожалению, не говорится о том, для чего и кем в обитель были присланы красноармейцы. Из других источников, однако, известно, что представители власти появились в монастыре чуть ранее этого мартовского красноармейского поселения. Олонецкая уездная советская милиция направила в обитель для постоянного проживания в ней двух милиционеров. К середине марта отношения этих двух стражей нового порядка и монастырской братии осложнились настолько, что настоятель обители, архимандрит Евгений, вынужден был просить местную власть отозвать милиционеров из монастыря. «Имею честь, - писал он 18 марта 1918 года в управление Олонецкой милиции, - покорнейше просить совсем убрать из монастыря находящихся в настоящее время милиционеров В. Фомина и А. Трихнаева ввиду несоответствующего их должности поведения». Характерно выражение совсем убрать, говорящее о том, что просьба настоятеля была не первой, и что попытки решить дело миром предпринимались не один раз. Разумеется, просьба была отклонена. Настоятелю было велено передать милиционерам приказ начальника Олонецкой милиции явиться в управление милиции к 11 часам 27 марта. «Вместе с тем вторично (выделено мною - прим. авт.) уведомляю вас, что монастырским милиционерам должны быть предоставляемы для служебных разъездов монастырские лошади», - писал глава местной милиции Свирскому архимандриту. Увы, уже через два месяца после обнародования ленинского декрета об отделении Церкви от государства настоятель монастыря не чувствовал себя главным распорядителем всего монастырского имущества.
Какова была цель присутствия милиции в стенах обители? Слишком богат был монастырь, чтобы оставить все находившиеся в нем ценности без присмотра. Была и другая причина. «После публикации январского декрета жители близлежащих к монастырю сел организовали Союз охраны церквей и часовен при Александро-Свирском монастыре, в который вошло до тысячи человек, что озлобило местные власти». В связи с этим необходим был внутренний контроль ситуации на месте.
Созданный Союз охраны в первый же месяц своего существования проявил свою активность и боеспособность. Благодаря умелым и хорошо организованным действиям Союза непрошенные красноармейские «гости» вынуждены были покинуть территорию обители. Таким образом, мартовская, первоначальная, попытка захвата монастыря, о которой писал Н. Молас в своем отчете, оказалась неудачной. Через месяц после вторжения красноармейцев в обитель «по инициативе соседних деревень из монастыря состоялся грандиозный крестный ход, причем все его участники потребовали ухода красноармейцев из монастыря, что ими и было исполнено, хотя и не вполне добровольно».
Провалившийся план военного вторжения в монастырь в марте 1918 года еще больше «подогрел» новую власть, которая была уверена в том, что организация крестного хода - дело рук Союза защиты и его главы архимандрита Евгения. 16 апреля состоялось заседание Олонецкого Совета крестьянских, рабочих и солдатских депутатов, которое постановило: «1. Поручить военной коллегии немедленно сформировать отряд не менее 50 человек и отправить в Александро-Свирский монастырь. 2. Выбрать 5 человек и, поручив им произвести расследование о Союзе защиты, арестовать главарей союза, а также произвести опись и реквизицию хлебных продуктов, уполномочив этих лиц неограниченными правами при расследовании и обыске монастыря. 4. Поручить начальнику Олонецкой уездной милиции сформировать отряд из милиционеров для участия при расследовании».
Такова была реакция новой власти на крестный ход Свирских богомольцев и на выдворение ее вооруженных представителей за стены обители. Интересы защищавших обитель крестьян, от имени которых действовал Совет, никого не интересовали. Их организованное сопротивление должно было быть подавлено беспощадно и в сжатые сроки.
Однако привести в исполнение это решение помешало одно неожиданное обстоятельство. Пока большевики готовили карательную акцию, территория, где находилась обитель, оказалась занятой другой властью. «На пасхальной неделе, - говорится в приводимом выше докладе Н. Моласа, - монастырь был захвачен белыми финнами». Докладчик отмечал разницу в поведении новых «оккупантов» монастыря, «которые забрали лишь продовольствие, и то в довольно корректной форме и за деньги». Для насельников монастыря наступила передышка, в течение которой они могли успокоиться от происшедших событий и подготовиться к дальнейшей борьбе за обитель. Передышка была очень кратковременной. А после нее последовал сокрушительный удар, от которого обитель уже не смогла оправиться. «Лето прошло спокойно», - продолжает свое повествование Н. Молас, - но 15 сентября 1918 года были арестованы и увезены в Олонец настоятель архимандрит Евгений и 5 монахов, где и расстреляны в декабре 1918 года». (Это сообщение содержит в себе ряд неточностей. Во-первых, арестован отец Евгений был 16/29 сентября. В монастырском богослужебном дневнике за 1918 год под числом «16 сентября» помещена об этом неуставная запись: «В 6 ч. утра настоятель уехал в Олонец». Во-вторых, вместе с ним были арестованы еще два монаха обители - казначей иеромонах Варсонофий и гостиник иеромонах Исайя. Двое других арестованных не состояли в штате монастыря. Это были студент Казанской духовной академии священник Алексий Перов, вероятнее всего, прибывший в обитель во время летних каникулов, а также крестьянин Свирской слободы Василий Стальбовский. В третьих, расстреляны все пятеро были не в декабре, как докладывал Н. Молас, а в ноябре месяце.)
Арест Свирского настоятеля был вызван его сопротивлением попыткам властей прибрать к своим рукам монастырские владения, а также тем авторитетом, каким он пользовался у братии и среди местного населения. Без его предварительной ликвидации совершить разгром обители было, вероятно, непросто. На голос архимандрита, уважаемого всей округой, призывавшего в случае необходимости встать на защиту обители, немедленно собралась бы многочисленная толпа. В пункте 14 устава Союза защиты говорится: «В случае нападения на церковное имущество грабителей, захватчиков следует призывать православный народ на защиту церкви, ударяя в набат, рассылая гонцов и т. д.» О том, что настоятель настойчиво и безбоязненно отстаивал интересы обители до самого своего ареста, свидетельствует сохранившийся документ, поданный им в Лодейнопольский уездный земельный отдел. В своем ходатайстве архимандрит писал: «На случай отчуждения излишка площади земли, оказавшейся в Александро-Свирском монастыре, покорнейше прошу земельный отдел оставить в пользование монастыря следующие земли: Святое озеро, огородные земли на левом берегу его и за скотным двором». (Следует учесть, что до нас дошли только жалкие обрывки обширной переписки настоятеля с местными органами власти. Это обстоятельство придает особую значимость тем скудным сведениям, которые имеются в архивах о деятельности монастыря в самом начале советского периода.) Имеются и другие данные, позволяющие предполагать, что действия архимандрита Евгения мешали Олонецкому совдепу разграбить обитель. Так, на следующий же день после ареста настоятеля монастыря, 17 сентября, в обитель был послан чиновник из Земельного отдела с предписанием следующего содержания: «Вследствие предложения Олонецкого уездного Земельного отдела от 7 сентября земельный отдел просит все имеющиеся в монастырском ведении документы, относящиеся к земельным владениям, как-то: планы, межевые книги, купчие крепости и проч., выдать предъявителю сего секретарю исполкома Афанасию Агафонову». Несомненно, что отец настоятель расценивал подобные распоряжения местного совдепа как акты нападения на церковное имущество и не подчинялся им, рассчитывая на то, что созданный им Союз защиты не позволит властям провести в жизнь подобные решения. Вот почему для захвата обители необходимо было, прежде всего, ликвидировать идеологический и организационный центр защиты ее интересов. Характерно, что только после ареста настоятеля в монастырь одна за другой, как из рога изобилия, стали поступать требования из различных местных инстанций. Отдел Народного образования велел предоставить помещение для размещения сельхозшколы, военный комиссариат затребовал списки всех монашествующих, а также перечень повозочного состава «по прилагаемой форме», некий С. Слесарев прибыл в обитель с целью осмотра подходящего здания для обустройства в нем ружейной мастерской и т. д. Создается впечатление, что заключение архимандрита в Олонецкую тюрьму развязало грабителям руки.
То, что в числе арестованных вместе с отцом настоятелем оказался казначей обители иеромонах Варсонофий, не вызывает вопроса. Казначей - это второе лицо в монастыре после настоятеля и его правая рука. Он тот, кто является ближайшей опорой главы монастыря. Ему вверено монастырское хозяйство и имущество, он являлся хранителем монастырской казны. А вот каким образом среди захваченных Олонецкой чк оказались гостиник иеромонах Исайя, студент Казанской академии иерей Алексий Перов и Василий Стальбовский, не совсем понятно. Имеющиеся архивные данные позволяют сделать только предположения на этот счет.
Еще до ареста отца Евгения, а именно 24 августа 1918 года, в монастырь пришло распоряжение о предоставлении «помещения для штаба Олонецкой пехотной дивизии и частей 4-го пехотного Олонецкого полка». Для этих целей был отведен монастырский гостиничный корпус. При этом монах-гостиник, находившийся при гостинице на послушании, превращался в денщика командного состава и обязан был ухаживать за размещенными красноармейцами. Об этом можно судить из прошения гостиника, занявшего впоследствии место расстрелянного отца Исайи. Им оказался иеродиакон Галактион. В январе 1919 года он обратился с прошением к новому настоятелю игумену Антонию, в котором писал: «В последнее время я прислуживал у начальства красноармейского полка за гостиника. Полк этот переселился на жительство в Кондуши. Начальник полка просит меня послужить у него, записаться на полгода или на год в полк в число красноармейцев и жить при полке в Кондушах или где будет стоять полк, обеспечивая меня всем наравне с красноармейцами. Ввиду сего осмеливаюсь просить о разрешении мне поступить в полк в число красноармейцев не более, как на полгода». Монах в сане просит отпустить его из обители в полк в качестве красноармейца, чтобы прислуживать, как он сам выражается, начальнику полка. Вряд ли на такой шаг он пошел добровольно, по собственному желанию. Солдаты Красной армии не отличались благочестием и уважением к священному сану. Один из членов комиссии по охране памятников, посетивший Свирский монастырь в январе 1919 года, в своем отчете, в частности, писал: «В течение 2-х дней я осмотрел все храмы, помещения и ризницу и нашел следующее. В одном из корпусов монастыря, смежных с Троицким собором и с храмом Покрова расквартировался дивизион артиллерии, что, конечно, весьма скверно отражается на жизни монастыря вообще и на его недвижимом и движимом имуществе, в частности. Около соборов - грязь, банки от консервов, конский навоз и человеческие испражнения». Остались и другие памятники красноармейского вандализма. «Имею долг почтительнейше донести, - рапортовал Свирский игумен Антоний епископу Иоанникию, - что при отъезде 170 Олонецкого полка из монастыря в Никольской церкви красноармейцы произвели погром: своротили с места св. престол и опрокинули его набок, под престолом пол цементный весь исковыряли и св. мощи из-под престола похитили, а также увезли с собой жертвенник, панихидный столик, аналой и умывальник». Из этого описания видно, что с монахами - представителями «буржуазного» мира - особенно не церемонились. Вероятнее всего, монастырский иеродиакон согласился на роль денщика командира большевистского полка из страха подвергнуться участи убиенного гостиника иеромонаха Исайи, который и был расстрелян, как думается, за нежелание пассивно взирать на безобразия, чинимые в монастырской гостинице красноармейцами.
О Василии Стальбовском можно сказать следующее. Он являлся секретарем местного комитета деревенской бедноты. Из имеющихся документов видно, что между волостным исполкомом и комбедом были несогласия по вопросу распределения монастырского хлеба. Комитет бедноты отстаивал свои права на распоряжение монастырскими продовольственными запасами, распределяя их между бедняками, и не давал чиновникам совдепа пользоваться зерном по своему усмотрению. Когда исполком местного волостного совета потребовал, чтобы монастырь отпустил «для секретаря волости 3 пуда ржи», то секретарь комбеда опротестовал такую просьбу и обязал обитель известить просителя о том, «что излишков у вас нет и что такие просьбы должно обращать в комитет деревенской бедноты», а не в монастырь. В условиях наступавшего голода такие действия не прощались. Один из членов аппарата новой власти, разъяренный действиями секретаря комбеда, открыто угрожал монастырю физической расправой за отказ выдать хлеб по его личному требованию. «В случае сопротивления, - писал он, - будет извещен уездный исполком, и я получу ордер, тогда будет другая форма по заявлению граждан». В этом же письме упоминается и В. Стальбовский в качестве иллюстрации несправедливого распределения зерна: «К примеру, дано вами В. Стальбовскому 5 пудов ржи, и на каких условиях, то прошу во избежании эксес (так в тексте - прим. авт.) дать назначенную норму». Эти 5 пудов ржи, вызвавшие столь бурную реакцию, Стальбовский получил не для себя, а для голодающих крестьян из двух деревень. «Комитет просит вас, - писал он архимандриту Евгению за два дня до инцидента с представителем местной власти, - выдать голодающим членам нашего общества деревни Новой и Старой согласно 2-х списков последней выдачи по 6 фунтов ржи на едока на 10 дней взаимообразно». Местный совдеп никак не мог простить секретарю комбеда, что он, защищая интересы голодающих крестьян, препятствовал расхищению монастырского хлеба со стороны чиновников аппарата власти. Скорей всего, за этот «проступок» он и поплатился своей жизнью. Не лишне будет здесь сказать и о том, что опись монастырского имущества и инвентаря была произведена местным комбедом уже после ареста В. Стальбовского. Может быть, он был одним из тех крестьян, кому дорога была обитель, и кто до последнего стоял на страже ее интересов.
Что же касается пятого участника Свирского расстрела священника Алексия Перова, то о причине его ареста нельзя сказать положительно ничего, так как в документах фондов Александро-Свирского монастыря его имя не упоминается. Остается только предположить, что он был причастен к деятельности созданного при обители Союза защиты.
Свирские узники находились в тюремном заключении чуть больше месяца. Через месяц после ареста настоятеля и казначея монастыря, мешавших осуществить план ограбления древней обители, последовал погромный налет на монастырь. О том, что произошло в этот день, епископ Олонецкий и Петрозаводский Иоанникий рапортовал святейшему Патриарху Тихону: «Рапортом от 29 октября сего года за № 515 братия Александро-Свирской обители донесла мне: «Обитель нашу постигло ужасное несчастье. 23 октября приехали красноармейцы с комиссарами, вызвали всю братию и трапезу, арестовали, отобрали ключи от келий и келии обобрали. После этого, угрожая револьверами, потребовали указаний о скрытых монастырских драгоценностях, и пришлось все открыть, и все они забрали. На второй день обобрали драгоценности в ризнице и взяли из Преображенского собора раку преподобного, сосуды и напрестольные кресты. Мощи преподобного из раки вынули и дерзнули своими руками открыть и даже глумиться над св. мощами. Мощи намерены были увезти с собой, но братия упросила оставить, и оставили. Увезли все драгоценности, как-то: две раки преподобного, серебряные доски от престола Петроградского подворья и небольшую раку того же подворья, хранившуюся в монастыре из опасения захвата неприятелем, несколько св. сосудов, евангелий и напрестольных крестов - серебряных, запрестольный крест из Преображенского собора. Из ризницы похитили сундук с бумагами. В келиях братии и настоятельских поснимали серебряные ризы с икон. Взяли часть провизии, арестовали архимандрита Назария, иеромонаха Меркурия и богорадника Гавриила Одинцова, которые и находятся в настоящее время в Лодейнопольской тюрьме (их вскоре выпустили - прим. авт.). Деревенский комитет бедноты производит опись во всех келлиях монастырского имущества и инвентаря, частями отбирает. По слухам, вышеозначенные комиссары намерены еще раз приехать в монастырь, но неизвестно, когда и зачем, будто бы за мощами преподобного». Из письма игумена Антония, поставленного военным комиссаром совместно с комитетом бедноты управляющим монастырем, видно, что разгром обители продолжался несколько дней и сопровождался пьянством, так как найдено было много церковного вина, заготовленного не только для обители, но и для церквей уезда.
Ущерб, нанесенный монаст.ырю, был невосполним. Председатель Олонецкого губчека О. Кантер в своем докладе Олонецкому губисполкому писал: «Что же касается обвинений в разорении монастыря, комиссия находит необходимым отметить, что обыском было обнаружено замурованного и действительно сокрытого в стене монастыря чистого серебра около 40 пудов в виде старинных монет, церковной утвари, рак и больших листов. Из нижеуказанной описи видно, что 74 вещи, конфискованные при обыске, отосланы в Петрозаводский исторический музей». Именно эти спрятанные драгоценности и являлись главным предметом поисков губчека, они же и послужили причиной ареста настоятеля обители и ее казначея. Именно в них следует видеть скрытую пружину всего Александро-Свирского дела.
Прошла еще неделя после грабительского налета на обитель, и последовал расстрел пятерых арестантов. На рабочий стол Олонецкого архиерея легло еще одно донесение: «Рапортом от 23 октября за № 522 игумен Антоний донес, что в ночь с 19-го по 20-е октября ст. ст. (с 1-го на 2-е ноября н. ст. - прим. авт.) настоятель обители архимандрит Евгений, казначей иеромонах Варсонофий и иеромонах Исайя расстреляны в г. Олонце. Вместе с ними расстреляны студент Казанской духовной академии священник Алексий Перов и гражданин Александро-Свирской слободы Василий Стальбовский. Мотивы неизвестны. Подробных и точных сведений о всем происшедшем в Свирской обители пока не имеется».
Кто же были эти люди, архимандрит Евгений и иеромонах Варсонофий, защищавшие достояние монастыря до пролития своей крови? Архимандрит Евгений, в миру Ефим Трофимов, родился в 1868-м году в Новгородской губернии в крестьянской семье. В Александро-Свирский монастырь он пришел в 1894-м году, имея 26 лет от роду. Через три года он был пострижен в монашество и назначен на должность письмоводителя. Постепенно проходя монастырские послушания, в 1910-м году, он был избран братией настоятелем обители. Вот что сказано о нем в Послужном списке монашествующих за 1908-й год: «Казначей иеромонах Евгений, 40 лет, из запасных нижних чинов, из крестьян Новгородской губернии, в мире Ефим Трофимов, холост, обучался в сельской школе. Поступил в монастырь 24 июня 1894 года. По увольнительному свидетельству Новгородской казенной палаты определен в послушники монастыря 12 марта 1896 года. Проходил послушание привратника, помощника рухольного и впоследствии зав. рухольной. Пострижен в монашество 6 августа 1897 года в монастыре. Назначен на должность письмоводителя 1 апреля 1897 года. Рукоположен в иеродиакона 24 декабря 1897 года, в иеромонаха - 16 января 1900 года. Награжден набедренником 27 января 1901 года. Утвержден в должности ризничего монастыря 10 сентября 1901 года. Назначен на должность казначея монастыря 21 мая 1901 года. Утвержден в должности благочинного монастыря 11 января 1903 года. Преподано благословение с грамотой от Синода 6 мая 1904 года. Назначен на должность управляющего Палеостровским монастырем 29 сентября 1904 года. Согласно просьбе настоятеля назначение управляющим Палеостровского монастыря отменено, с оставлением на прежних должностях казначея, благочинного и письмоводителя 15 октября 1904 года. Освобожден от должности письмоводителя 1 января 1905 года. Награжден наперсным крестом от Синода 6 мая 1906 года. Исполняет чреду священнослужения и должности казначея и благочинного монастыря»[
Эта статья - воспоминание о друге, в миру Николае Савчуке, молодом священнике, иеромонахе, настоятеле храма, затерянного в самом центре России, в местах удивительной, нежной красоты, который был убит с неподдающейся описанию жестокостью при обстоятельствах, которые еще до конца не выяснены, и, вполне возможно, останутся таковыми навсегда. Его второе, монашеское имя - Нестор.
Я держу в руках его фотографию, которая снята на одном из хребтов Кавказа, на границе Краснодарского края, в осенний снегопад, когда мы, двигались в сторону Абхазии, где тогда шла война - непредсказуемая и абсолютно беспощадная.
Это была миротворческая поездка. Нет, не официальная дипломатическая, а просто личная миротворческая инициатива двух русских священников. Да, бывают и такие инициативы.
Представьте себе, что Вы собрались и поехали за свой счет и на свой страх и риск мирить чеченских боевиков и русских спецназовцев, или албанцев и сербов, или евреев и палестинцев, или осетин и грузин, или … или….
Вы скажете, что это наивно, и даже невозможно.
А Вы пытались?
А он пытался. Ему приходили в голову такие безумные с точки зрения большинства идеи…
УБИЙСТВО
Очень красивый, стоящий в глухом месте храм, грабили трижды - в нем сохранились древние иконы шестнадцатого и семнадцатого веков в хорошем состоянии. Трагедия же криминального наступления на храмы и иконы в 90-х нами даже приблизительно не осознана.
Ясно, что это было отражение подспудных, печальных процессов, примета времени. И, быть может, трагическая история гибели молодого человека, понятная и психологически узнаваемая, поможет преодолеть наше скорбное бесчувствие. Это очень важная тема... И все же рассказ не об этом.
Нет, это не печальная и не сентиментальная история. Это история воина, который просто защищал свой храм. Как никто другой он понимал, что к спасению ведет узкий путь, и уж точно прошел его до самого конца.
Я хорошо знал его и могу доказать, что Нестор был человеком отчаянной, мальчишеской смелости. Я видел его на абхазско-грузинской войне, у знаменитой грузинской школы у реки Гумисты, через которую тогда бил, не переставая, грузинский снайпер. Но узость, неповторимость его, Нестора, пути в том, что в своей русской деревне, во вполне конкретном бою, он, монах, не мог никому нанести вреда. Он не мог никого ударить.
После первого ограбления он унес самые заветные, ценные иконы себе в келью, отчетливо сознавая, что если раньше взламывали храм, то теперь придут к нему в дом. Так и случилось.
Он парился в бане, когда трое неизвестных появились в церковном дворе. К счастью, он увидел их первым, и успел закрыться в доме, попытался по рации вызвать милицию, но никто не ответил.
А те трое нашли бревно, с размаху высадили им оконную раму и уже лезли в дом, явно зная, что именно там Богородица и Спас, две самые древние иконы, за которыми они и пришли. В их понимании это тысяч сто долларов. (Это напомним себе происходит в беднейшем регионе и в тот момент российской истории, когда люди получают 10 долларов в месяц.)
Не представляя, как их остановить Нестор даже выстрелил поверх голов из ракетницы. Они, отскочили было, но потом полезли снова. Молодой батюшка не так давно (какие его годы) служил в десантной разведроте, но что он мог сделать? Не бить же железом по голове и не стрелять в лицо на поражение… Думаю, что его неминуемо убили бы тогда, но он высадил руками стекло в соседней комнате и выпрыгнул, как был в нижнем белье, сильно порезавшись, весь в крови.
Иконы исчезли.
Перевязав руки в ближайшем деревенском доме, переодевшись и притворяясь пьяным, Нестор тогда обошел окрестности и нашел-таки машину, которая ждала тех троих. Они, как потом выяснилось, прятались в лесу пережидая. Нестор даже умудрился записать номер машины. Чуть позже, уже вместе с деревенской милицией, он устроил засаду на дороге. Преступники прорвались со стрельбой. Через пару часов их все же поймали в другом месте. Но иконы они уже успели передать «заказчикам». Тех, кому они передали иконы, поймали тоже, но икон снова не было. Они ушли «по цепочке». Скорее всего, они сейчас в Европе, а может быть, в Америке.
Сам святейший патриарх Алексий пожаловал тогда Нестору крест за храбрость. Но храбрость бывает разная. В доме еще оставались не менее ценные иконы. Нестор каждый час ждал, что за ними придут. Эта мысль измотала его. Он был все же очень молод. Легче быть смелым в горячке боя, но к постоянной мысли о смертельной опасности привыкнуть трудно…
Он устал, и, наверное, стал совершать ошибки. Слово «грех» в переводе с греческого означает, ошибка, промах. А может, и не дело монаха проявлять храбрость при задержании бандитов. В таких ситуациях деревенскому оперу приходится привлекать на помощь кого придется, в том числе и местных крутых парней, переступивших внутри себя черту. А есть неписаное правило, по которому монаху нельзя подпускать в себе близко неверующего человека.
Никто не узнает, сколько он передумал тогда. Я далек от суеверного взгляда на обстоятельства его смерти. Но, тем не менее, Нестор был убит в тридцать три года и это произошло в пятницу. Незадолго до этого в доме собирались друзья Нестора, их было 13 и убийца был среди них…
ПЯТНАДЦАТИЛЕТНЯЯ ВОЙНА
Обстоятельства сложились так, что, находясь на другом конце России, я успел все же приехать и снять людей, собравшихся на похороны. А во время той поездки на самую первую из новейших кавказских войн, абхазскую войну, я снимал его под обстрелом в Нижних Эшерах, и, самое главное, снял его проповедь перед грузинскими пленными из Мхидриони, которым, между нами говоря, многое можно было предъявить тогда.
Один из них показался Нестору раскаявшимся. Его дома ждала восьмидесятилетняя мать, и он боялся, что она умрет, не дождавшись. Нестор вдруг просто попросил абхазские власти отпустить его. Безумная идея. Я отчетливо понимал, что в ушах абхазов это, мягко говоря, бестактность. Это прозвучало в моих ушах тогда так наивно, почти глупо…
Но, к моему огромному удивлению, абхазы сделали это. Кто знает, может сейчас тот спасенный им грузин прочтет эти строки. Нестор ведь был очень простой, возможно, не такой уж образованный, но очень искренний человек. И действительно верующий. Это, пожалуй, был его главный талант. Простая искренность очень действовала на людей.
Тогда в лагере военнопленных в Абхазии, в Гудауте 1992 года он был взволнован, мы полчаса как вернулись с передовой, и говорил он очень хорошо. Он словно обращался к своему будущему убийце.
Когда спустя почти 16 лет в августе 2008 с обычным опозданием мы получили известие об атаке на Цхинвал, мы, не раздумывая, отправились снимать хронику. Я, помня тот опыт с Нестором, тоже пригласил с собой священника, отца Виктора. Это была долгая поездка. Вместе с российскими войсками мы всего 30 км не доехали до Тбилиси.
Паралелльно я послал вторую сьемочную группу в Сухуми в Команский монастырь в Кодорское ущелье… Было отчетливо ясно, что завершился некий цикл и война 1992 в Абхазии и события 08.08.08 это Одна война, одно событие , просто протяженностью в 15 лет. И быть может именно личность Нестора его трагичная судьба позволит нам это событие осмыслить.
Уже через месяц, два после августа тема Цхинвала, ясное дело, не интересовала первые полосы и прайм тайм, мир так устроен, но поняли ли мы спустя 4 года то, что произошло. Что это было!?. Смогли ли мы осмыслить произошедшее? Если нет, «если психоанализ нации отсутствует, то невроз континентальных размеров неизбежен и война лишь один из его симптомов, просто наиболее заметный и литературно описанный. Если нет, то мы обречены на бесконечное движение по кругу, раз за разом в чертог теней возвращаясь», - говорил философ Мираб Мамардашвили.
Чертог теней это вообще-то -- ад. Не хотелось бы туда возвращаться. И, стало быть, надо додумать до конца, чтобы цхинвальская и сухумская ситуация не повторилась.
Что это было!? Почему долгая и тягостная война в Ираке, почти ничего не изменила в мире, а 7 дней осетинской войны его просто перевернули, создали иную расстановку сил, проявили иную Россию.
В 1992 году мы снимали сюжет в Абхазии вместе с Нестором во время того самого первого грузинского вторжения, в самый разгар событий, когда линия фронта еще шла по Гумисте, а не по Риони. Все было неоднозначно, судьба Абхазии, висела на волоске. Нам кажется, что Абхазия 1992 и Осетия 2008 просто части, вехи одного итого же события, одной пьесы. Август в Цхинвале был ее финалом и сейчас самое время для эпилога. Поэтому короткие обращения к абхазским событиям, наверное, логичны.Тем более, как известно в том же августе прошлого года грузинские полководцы планировали и атаку и на Абхазию, но Цхинвал не сдался, принял удар на себя и до Сухуми, к счастью, дело не дошло.
Однако Абхазию 1992-93 года мы так и не осмыслили. В начале 90-х нам в России было не до этого. Те немногие, кто был там, кто начал понимать тайные пружины и природу событий, и даже предугадывал нынешнее злодеяние... так и не высказались, промолчали в эфире, оставили это при себе, как фигуру речи. Не сделали этого, хотя бы в память о погибших друзьях. Кто-то побоялся, а кто-то поленился опубликовать свои размышления. Они так и остались недописанной рукописью, недомонтированным фильмом. Но все произошло. И фигура речи через 16 лет воплотилась в жуткую бойню в Цхинвале.
ТРЕЩИНА
Главные события века обычно остаются незамеченными. Одно из них произошло за три дня, до вторжения в Абхазию 1992 года. Все грузинские священники одновременно ушли в отпуск и уехали. Если это бы сделал один иерей, это по-человечески понятно и простительно, человек слаб, не все рождаются героями. Но если все разом - это означает совсем иное. Значит, была команда свыше, которую они никак не могли не выполнить. К этим грузинским батюшкам никаких претензий. Но, событие это, какая печаль, все же произошло, и поскольку грузины впоследствии проиграли войну, они больше никогда не вернулись в свои храмы и к своей пастве. Причем паства эта была на 90% грузинской, (абхазы до той войны не очень посещали храмы, сейчас иное дело). И ее ожидали неисчислимые бедствия и почти полный исход. И некому было ни утешить их, ни даже отпеть. Я думаю, такого не было за всю историю Православной Церкви, по крайней мере за последнюю тысячу лет . И это, увы, наше общее поражение, это поражение всего православного мира, не грузинское только.
И несмотря на то, в те далекие дни, грузины без промедления быстро и энергично высадили десант с моря, ввели в бой более 150 единиц бронетехники (и это для крошечной Абхазии...). Несмотря на то что, мхидрионцы и национальные гвардейцы, (нормальные отчетливые бандиты из личных армий тогдашних грузинских министров Иосилиани и Кетовани, оба, кстати, воры в законе) получали непосредственно перед военными действиями госакты на землю, ту которую им надо было еще окупировать. Несмотря на то, что на захваченной территории они сразу стали выдавать грузинскому населению оружие, старательно провоцируя (какая подлость!) национальную резню и этнические чистки с обоих сторон, несмотря на все это, они никак не могли победить в Абхазии, потому, что не было правоты, потому что их пастыри за три дня до конца света ушли в отпуск.
Может быть поэтому и 15 лет спустя, так долго и последовательно готовясь, они не смогли победить и в Осетии. Они хотели быть империей на Кавказе, но видимо империи создаются иначе.
Этот летний отпуск священников в Абхазии 92 года -- трещина во вселенском православии. И с мрачным пугающим шорохом она разверзлась эта трещина и в нее вошли корабли НАТО и грузинские ракетные катера курсом на Новороссийск, солдаты -»зомби» с автоматическими винтовками М-16 на улицах трогательно маленького осетинского города неустрашимые и неубиваемые, пока не кончится химическая доблесть, действие психотропного укола... И неожиданный звонок мобильника в кармане убитого грузинского командос, осетинский ополченец берет его... в трубке женский голос откуда-нибудь из Зугдиди или Кабулети: «Мамука, это ты сынок?». « Нет, уважаемая, это не Мамука, он мертв». Господи какая боль! И женщины с детьми в тесном Цхинвальском подвале без воды, еды и света три дня и три ночи. И ходить надо в наскоро сделанный туалет и выйти на белый свет нельзя: тех, кто выходил ставили к стене и расстреливали вне зависимости от возраста и пола.
Как все оказывается висит на волоске, и как легко вернуться в дохристианское состояние. Каменный век, пещера из бетона, темень и нечистоты, голод, жажада и страх. Но есть мобильник, и он работает и можно позвонить другу в Россию или в Грузию. И мать может позвонить сыну на войну. На тот свет. Господи, спаси и сохрани!
Город разом опустился вниз на несколько метров над уровнем моря. «Эти грузины нас опустили... в подвалы». И еще многое вошло в ту трещину.
Но представьте себе, что именно в это самое время в этом самом главном месте, вроде бы совершенно случайно оказывается русский деревенский православный священник и он призывает людей не ожесточаться, не проклинать, оставаться людьми, оставаться в границах православного поведения. Крестит на войне, отпевает погибших, утешает матерей. Исповедует солдата, того, кто вчера в бою убил человека… Вроде бы делает самое простое, что должен делать обычный священник. Просто так сложилось, что он в отличие от тех клириков не ушел в отпуск, а наоборот отпросился у своего благочинного, в самом глухом районе самого нищего субъекта Российской федерации. Взял отпуск и поехал на войну.
Он, поверьте, точно был первым представителем России и Православия в ту минуту в тот день. Позже, через дни, месяцы, годы пришли другие. Но в тот момент он был один.
АМЕРИКАНСКИЙ СВЯТОЙ
Годы идут, в суете забывается многое, ясное дело чуть потускнела и память о друге, но не так давно несколько лет назад Нестор вернулся, и сам напомнил о себе. Причем «вернулся» очень кружным путем, из Америки, где издается журнал «Русский Паломник». Я с бесконечным удивлением увидел на обложке его лицо, оцифрованное с домашнего фильма, который я сделал для родных и друзей Нестора, сразу после смерти. В одной из американских православных церквей его причислили к лику святых. Мы поехали туда встретились с этими американскими православными богословами. И стало отчетливо видно, что его там, в Америке, действительно искренне воспринимают как святого, и еще видно с какой-то пугающей ясностью, как человек такой знакомый тебе вдруг становится иконой, образом.
Если Бог даст и я сделаю обо всем этом фильм, то это будет фильм о том, что означает слово «святой» и применимо ли оно к отцу Нестору… Я-то знаю, что человек он был молодой, горячий, в каком-то смысле очень страстный. А может и правда все это смыто кровью. Он ведь сказал мне когда-то, что Царство Небесное нельзя выиграть «по очкам», только «вчистую».
Но мне стала острее чувствоваться живая человеческая судьба, боль, жалость, бесстрашие, которое стоит за всеми остальными житиями русских святых и новомученников.
После смерти отца Нестора в приходе ничего не разрушилось. Его дьякон стал священником в одной деревне. Послушник и ученик - в другой. В приходе Нестора почитают, как мученика, а чистые сердца русских деревенских бабушек не обманешь. В этой истории нет никакой безысходности. Нестор отчетливо представлял свое будущее. Незадолго до смерти он выбрал себе место для могилы позади храма, сразу за алтарем. В его судьбе все на месте.
Эта статья - воспоминание о друге, в миру Николае Савчуке, молодом священнике, иеромонахе, настоятеле храма, затерянного в самом центре России, в местах удивительной, нежной красоты, который был убит с неподдающейся описанию жестокостью при обстоятельствах, которые еще до конца не выяснены, и, вполне возможно, останутся таковыми навсегда. Его второе, монашеское имя - Нестор.
Я держу в руках его фотографию, которая снята на одном из хребтов Кавказа, на границе Краснодарского края, в осенний снегопад, когда мы, двигались в сторону Абхазии, где тогда шла война - непредсказуемая и абсолютно беспощадная.
Это была миротворческая поездка. Нет, не официальная дипломатическая, а просто личная миротворческая инициатива двух русских священников. Да, бывают и такие инициативы.
Представьте себе, что Вы собрались и поехали за свой счет и на свой страх и риск мирить чеченских боевиков и русских спецназовцев, или албанцев и сербов, или евреев и палестинцев, или осетин и грузин, или … или….
Вы скажете, что это наивно, и даже невозможно.
А Вы пытались?
А он пытался. Ему приходили в голову такие безумные с точки зрения большинства идеи…
УБИЙСТВО
Очень красивый, стоящий в глухом месте храм, грабили трижды - в нем сохранились древние иконы шестнадцатого и семнадцатого веков в хорошем состоянии. Трагедия же криминального наступления на храмы и иконы в 90-х нами даже приблизительно не осознана.
Ясно, что это было отражение подспудных, печальных процессов, примета времени. И, быть может, трагическая история гибели молодого человека, понятная и психологически узнаваемая, поможет преодолеть наше скорбное бесчувствие. Это очень важная тема... И все же рассказ не об этом.
Нет, это не печальная и не сентиментальная история. Это история воина, который просто защищал свой храм. Как никто другой он понимал, что к спасению ведет узкий путь, и уж точно прошел его до самого конца.
Я хорошо знал его и могу доказать, что Нестор был человеком отчаянной, мальчишеской смелости. Я видел его на абхазско-грузинской войне, у знаменитой грузинской школы у реки Гумисты, через которую тогда бил, не переставая, грузинский снайпер. Но узость, неповторимость его, Нестора, пути в том, что в своей русской деревне, во вполне конкретном бою, он, монах, не мог никому нанести вреда. Он не мог никого ударить.
После первого ограбления он унес самые заветные, ценные иконы себе в келью, отчетливо сознавая, что если раньше взламывали храм, то теперь придут к нему в дом. Так и случилось.
Он парился в бане, когда трое неизвестных появились в церковном дворе. К счастью, он увидел их первым, и успел закрыться в доме, попытался по рации вызвать милицию, но никто не ответил.
А те трое нашли бревно, с размаху высадили им оконную раму и уже лезли в дом, явно зная, что именно там Богородица и Спас, две самые древние иконы, за которыми они и пришли. В их понимании это тысяч сто долларов. (Это напомним себе происходит в беднейшем регионе и в тот момент российской истории, когда люди получают 10 долларов в месяц.)
Не представляя, как их остановить Нестор даже выстрелил поверх голов из ракетницы. Они, отскочили было, но потом полезли снова. Молодой батюшка не так давно (какие его годы) служил в десантной разведроте, но что он мог сделать? Не бить же железом по голове и не стрелять в лицо на поражение… Думаю, что его неминуемо убили бы тогда, но он высадил руками стекло в соседней комнате и выпрыгнул, как был в нижнем белье, сильно порезавшись, весь в крови.
Иконы исчезли.
Перевязав руки в ближайшем деревенском доме, переодевшись и притворяясь пьяным, Нестор тогда обошел окрестности и нашел-таки машину, которая ждала тех троих. Они, как потом выяснилось, прятались в лесу пережидая. Нестор даже умудрился записать номер машины. Чуть позже, уже вместе с деревенской милицией, он устроил засаду на дороге. Преступники прорвались со стрельбой. Через пару часов их все же поймали в другом месте. Но иконы они уже успели передать «заказчикам». Тех, кому они передали иконы, поймали тоже, но икон снова не было. Они ушли «по цепочке». Скорее всего, они сейчас в Европе, а может быть, в Америке.
Сам святейший патриарх Алексий пожаловал тогда Нестору крест за храбрость. Но храбрость бывает разная. В доме еще оставались не менее ценные иконы. Нестор каждый час ждал, что за ними придут. Эта мысль измотала его. Он был все же очень молод. Легче быть смелым в горячке боя, но к постоянной мысли о смертельной опасности привыкнуть трудно…
Он устал, и, наверное, стал совершать ошибки. Слово «грех» в переводе с греческого означает, ошибка, промах. А может, и не дело монаха проявлять храбрость при задержании бандитов. В таких ситуациях деревенскому оперу приходится привлекать на помощь кого придется, в том числе и местных крутых парней, переступивших внутри себя черту. А есть неписаное правило, по которому монаху нельзя подпускать в себе близко неверующего человека.
Никто не узнает, сколько он передумал тогда. Я далек от суеверного взгляда на обстоятельства его смерти. Но, тем не менее, Нестор был убит в тридцать три года и это произошло в пятницу. Незадолго до этого в доме собирались друзья Нестора, их было 13 и убийца был среди них…
ПЯТНАДЦАТИЛЕТНЯЯ ВОЙНА
Обстоятельства сложились так, что, находясь на другом конце России, я успел все же приехать и снять людей, собравшихся на похороны. А во время той поездки на самую первую из новейших кавказских войн, абхазскую войну, я снимал его под обстрелом в Нижних Эшерах, и, самое главное, снял его проповедь перед грузинскими пленными из Мхидриони, которым, между нами говоря, многое можно было предъявить тогда.
Один из них показался Нестору раскаявшимся. Его дома ждала восьмидесятилетняя мать, и он боялся, что она умрет, не дождавшись. Нестор вдруг просто попросил абхазские власти отпустить его. Безумная идея. Я отчетливо понимал, что в ушах абхазов это, мягко говоря, бестактность. Это прозвучало в моих ушах тогда так наивно, почти глупо…
Но, к моему огромному удивлению, абхазы сделали это. Кто знает, может сейчас тот спасенный им грузин прочтет эти строки. Нестор ведь был очень простой, возможно, не такой уж образованный, но очень искренний человек. И действительно верующий. Это, пожалуй, был его главный талант. Простая искренность очень действовала на людей.
Тогда в лагере военнопленных в Абхазии, в Гудауте 1992 года он был взволнован, мы полчаса как вернулись с передовой, и говорил он очень хорошо. Он словно обращался к своему будущему убийце.
Когда спустя почти 16 лет в августе 2008 с обычным опозданием мы получили известие об атаке на Цхинвал, мы, не раздумывая, отправились снимать хронику. Я, помня тот опыт с Нестором, тоже пригласил с собой священника, отца Виктора. Это была долгая поездка. Вместе с российскими войсками мы всего 30 км не доехали до Тбилиси.
Паралелльно я послал вторую сьемочную группу в Сухуми в Команский монастырь в Кодорское ущелье… Было отчетливо ясно, что завершился некий цикл и война 1992 в Абхазии и события 08.08.08 это Одна война, одно событие , просто протяженностью в 15 лет. И быть может именно личность Нестора его трагичная судьба позволит нам это событие осмыслить.
Уже через месяц, два после августа тема Цхинвала, ясное дело, не интересовала первые полосы и прайм тайм, мир так устроен, но поняли ли мы спустя 4 года то, что произошло. Что это было!?. Смогли ли мы осмыслить произошедшее? Если нет, «если психоанализ нации отсутствует, то невроз континентальных размеров неизбежен и война лишь один из его симптомов, просто наиболее заметный и литературно описанный. Если нет, то мы обречены на бесконечное движение по кругу, раз за разом в чертог теней возвращаясь», - говорил философ Мираб Мамардашвили.
Чертог теней это вообще-то -- ад. Не хотелось бы туда возвращаться. И, стало быть, надо додумать до конца, чтобы цхинвальская и сухумская ситуация не повторилась.
Что это было!? Почему долгая и тягостная война в Ираке, почти ничего не изменила в мире, а 7 дней осетинской войны его просто перевернули, создали иную расстановку сил, проявили иную Россию.
В 1992 году мы снимали сюжет в Абхазии вместе с Нестором во время того самого первого грузинского вторжения, в самый разгар событий, когда линия фронта еще шла по Гумисте, а не по Риони. Все было неоднозначно, судьба Абхазии, висела на волоске. Нам кажется, что Абхазия 1992 и Осетия 2008 просто части, вехи одного итого же события, одной пьесы. Август в Цхинвале был ее финалом и сейчас самое время для эпилога. Поэтому короткие обращения к абхазским событиям, наверное, логичны.Тем более, как известно в том же августе прошлого года грузинские полководцы планировали и атаку и на Абхазию, но Цхинвал не сдался, принял удар на себя и до Сухуми, к счастью, дело не дошло.
Однако Абхазию 1992-93 года мы так и не осмыслили. В начале 90-х нам в России было не до этого. Те немногие, кто был там, кто начал понимать тайные пружины и природу событий, и даже предугадывал нынешнее злодеяние... так и не высказались, промолчали в эфире, оставили это при себе, как фигуру речи. Не сделали этого, хотя бы в память о погибших друзьях. Кто-то побоялся, а кто-то поленился опубликовать свои размышления. Они так и остались недописанной рукописью, недомонтированным фильмом. Но все произошло. И фигура речи через 16 лет воплотилась в жуткую бойню в Цхинвале.
ТРЕЩИНА
Главные события века обычно остаются незамеченными. Одно из них произошло за три дня, до вторжения в Абхазию 1992 года. Все грузинские священники одновременно ушли в отпуск и уехали. Если это бы сделал один иерей, это по-человечески понятно и простительно, человек слаб, не все рождаются героями. Но если все разом - это означает совсем иное. Значит, была команда свыше, которую они никак не могли не выполнить. К этим грузинским батюшкам никаких претензий. Но, событие это, какая печаль, все же произошло, и поскольку грузины впоследствии проиграли войну, они больше никогда не вернулись в свои храмы и к своей пастве. Причем паства эта была на 90% грузинской, (абхазы до той войны не очень посещали храмы, сейчас иное дело). И ее ожидали неисчислимые бедствия и почти полный исход. И некому было ни утешить их, ни даже отпеть. Я думаю, такого не было за всю историю Православной Церкви, по крайней мере за последнюю тысячу лет . И это, увы, наше общее поражение, это поражение всего православного мира, не грузинское только.
И несмотря на то, в те далекие дни, грузины без промедления быстро и энергично высадили десант с моря, ввели в бой более 150 единиц бронетехники (и это для крошечной Абхазии...). Несмотря на то что, мхидрионцы и национальные гвардейцы, (нормальные отчетливые бандиты из личных армий тогдашних грузинских министров Иосилиани и Кетовани, оба, кстати, воры в законе) получали непосредственно перед военными действиями госакты на землю, ту которую им надо было еще окупировать. Несмотря на то, что на захваченной территории они сразу стали выдавать грузинскому населению оружие, старательно провоцируя (какая подлость!) национальную резню и этнические чистки с обоих сторон, несмотря на все это, они никак не могли победить в Абхазии, потому, что не было правоты, потому что их пастыри за три дня до конца света ушли в отпуск.
Может быть поэтому и 15 лет спустя, так долго и последовательно готовясь, они не смогли победить и в Осетии. Они хотели быть империей на Кавказе, но видимо империи создаются иначе.
Этот летний отпуск священников в Абхазии 92 года -- трещина во вселенском православии. И с мрачным пугающим шорохом она разверзлась эта трещина и в нее вошли корабли НАТО и грузинские ракетные катера курсом на Новороссийск, солдаты -»зомби» с автоматическими винтовками М-16 на улицах трогательно маленького осетинского города неустрашимые и неубиваемые, пока не кончится химическая доблесть, действие психотропного укола... И неожиданный звонок мобильника в кармане убитого грузинского командос, осетинский ополченец берет его... в трубке женский голос откуда-нибудь из Зугдиди или Кабулети: «Мамука, это ты сынок?». « Нет, уважаемая, это не Мамука, он мертв». Господи какая боль! И женщины с детьми в тесном Цхинвальском подвале без воды, еды и света три дня и три ночи. И ходить надо в наскоро сделанный туалет и выйти на белый свет нельзя: тех, кто выходил ставили к стене и расстреливали вне зависимости от возраста и пола.
Как все оказывается висит на волоске, и как легко вернуться в дохристианское состояние. Каменный век, пещера из бетона, темень и нечистоты, голод, жажада и страх. Но есть мобильник, и он работает и можно позвонить другу в Россию или в Грузию. И мать может позвонить сыну на войну. На тот свет. Господи, спаси и сохрани!
Город разом опустился вниз на несколько метров над уровнем моря. «Эти грузины нас опустили... в подвалы». И еще многое вошло в ту трещину.
Но представьте себе, что именно в это самое время в этом самом главном месте, вроде бы совершенно случайно оказывается русский деревенский православный священник и он призывает людей не ожесточаться, не проклинать, оставаться людьми, оставаться в границах православного поведения. Крестит на войне, отпевает погибших, утешает матерей. Исповедует солдата, того, кто вчера в бою убил человека… Вроде бы делает самое простое, что должен делать обычный священник. Просто так сложилось, что он в отличие от тех клириков не ушел в отпуск, а наоборот отпросился у своего благочинного, в самом глухом районе самого нищего субъекта Российской федерации. Взял отпуск и поехал на войну.
Он, поверьте, точно был первым представителем России и Православия в ту минуту в тот день. Позже, через дни, месяцы, годы пришли другие. Но в тот момент он был один.
АМЕРИКАНСКИЙ СВЯТОЙ
Годы идут, в суете забывается многое, ясное дело чуть потускнела и память о друге, но не так давно несколько лет назад Нестор вернулся, и сам напомнил о себе. Причем «вернулся» очень кружным путем, из Америки, где издается журнал «Русский Паломник». Я с бесконечным удивлением увидел на обложке его лицо, оцифрованное с домашнего фильма, который я сделал для родных и друзей Нестора, сразу после смерти. В одной из американских православных церквей его причислили к лику святых. Мы поехали туда встретились с этими американскими православными богословами. И стало отчетливо видно, что его там, в Америке, действительно искренне воспринимают как святого, и еще видно с какой-то пугающей ясностью, как человек такой знакомый тебе вдруг становится иконой, образом.
Если Бог даст и я сделаю обо всем этом фильм, то это будет фильм о том, что означает слово «святой» и применимо ли оно к отцу Нестору… Я-то знаю, что человек он был молодой, горячий, в каком-то смысле очень страстный. А может и правда все это смыто кровью. Он ведь сказал мне когда-то, что Царство Небесное нельзя выиграть «по очкам», только «вчистую».
Но мне стала острее чувствоваться живая человеческая судьба, боль, жалость, бесстрашие, которое стоит за всеми остальными житиями русских святых и новомученников.
После смерти отца Нестора в приходе ничего не разрушилось. Его дьякон стал священником в одной деревне. Послушник и ученик - в другой. В приходе Нестора почитают, как мученика, а чистые сердца русских деревенских бабушек не обманешь. В этой истории нет никакой безысходности. Нестор отчетливо представлял свое будущее. Незадолго до смерти он выбрал себе место для могилы позади храма, сразу за алтарем. В его судьбе все на месте.
